В медиацентре портала «Культура Петербурга» горячо обсудили актуальные проблемы русского языка. Приглашенным спикером паблик-тока выступил писатель, историк и главный редактор проекта «Россия – моя история» Александр Мясников. Его собеседницей – директор «Института культурных программ» Ольга Гаазе.
Рассказываем самое интересное из беседы, которая длилась почти три часа!
Ольга Гаазе: Александр Леонидович, тема нашей беседы сегодня, на мой взгляд, спорная, но актуальная. Дословно она звучит так: «Русский язык и соцсети: катастрофа или эволюция». Я недавно наткнулась на исследование СПБГУ, согласно которому в Санкт-Петербурге ту или иную степень беспокойства за родной язык высказали три четверти опрошенных граждан. А как Вы думаете: оправданно ли это волнение? И что происходит с русским языком сейчас?
Александр Мясников: Война с русским языком началась после 1917 года. Причина была довольна простая. Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое СОВХОЗ, КОЛХОЗ, ЗАМКОМ? Это все слова огрызки, которые появились благодаря телеграфу. Тот требовал сокращений, и в какой-то момент досокращались до того, что люди в словах «вход» и «выход» стали искать расшифровки. Все это привело к упрощению языка.
А сленг был всегда. Когда я учился в Университете, у нас была совершенно замечательная стенгазета, которая состояла из сленга. Но это было профессиональное развлечение, а не намеренное сокращение и обезличивание языка. А сейчас тенденция именно к упрощению и это – дико.
Ольга Гаазе: Для молодежного сленга сейчас есть отдельный словарь. Там такое изобилие новых слов, заимствованной лексики и сокращений, что складывается ощущение, будто формируется новый язык.
Александр Мясников: Есть такой немецкий философ Освальд Шпенглер, он написал когда-то очень популярную книгу «Закат Европы». Где сформулировал один из важнейших постулатов журналистики. Ведь если написать, что собака покусала человека – это никому неинтересно. А если -человек покусал собаку – это уже тема для журналисткой статьи. Из этого следует вывод: не надо искать новости, их надо создавать. Сейчас, в век информации, это становится особенно актуально. Источников, создающих новости – масса, на нашу молодежь льется настоящий информационный Ниагарский водопад. Опять же уже упомянутый немецкий философ писал, что бороться с информацией бессмысленно – надо научиться ее фильтровать. При этом фильтр существует только один – знание. А его дают книги. Я - противник предсказаний, но Шпенглер меня поразил. Он точно описал то, что происходит сейчас. Книги будут убирать из жизни, говорил он, потому что они, в отличие от информации, помогают анализировать и делать выводы. Это, в том числе, касается и того, что происходит с языком.
Ольга Гаазе: А как Вы относитесь к краткому содержанию книг? Я в свое время пришла в ужас, когда увидела книгу на 150 страниц, в которой можно было найти краткое содержание почти всех произведений из школьной программы, будь то «Преступление и наказание» или «Война и мир». Особенно мне понравился комментарий: «Краткое содержание романа «Война и мир» читается за 10 минут, оригинал – 43 часа». Я почитала – сюжет прослеживается, что хотел сказать автор в своем нетленном произведении – вынесено в рамочку, ничего додумывать не надо.
Александр Мясников: Я, к сожалению, не понаслышке знаком с этой системой, мне самому предлагали участвовать в составлении подобных «хрестоматий». И это опять возвращает нас к Шпенглеру – книги выкидывают из нашей жизни, адаптируют, а их прочтение сокращают до 10 минут. Также поступают и с языком. В результате идет колоссальное обеднение не только лексики, но и восприятия.
Ольга Гаазе: А что насчет засилья заимствованных слов? Я когда разговариваю с внуком, иногда такие фразы слышу – приходится просить перевести. Даже на афише нашей с вами встречи написано «паблик-ток», а мы с вами – спикеры. Но, с другой стороны, были времена, когда вся элита говорила по-французски.
Александр Мясников: Заимствованные слова меня никогда не волновали. В русском языке в принципе много заимствованных слов. В отличие, от финского, в котором слово «телефон», во всем мире звучащее примерно одинаково, - называется «puhelin» и означает «длинное ухо».
Проблема совершенно не в иностранных словах, у нас их миллион. Они быстро приходят в язык и подвергаются такому явлению как «обрусеть».
Советская власть, например, боролась лишь с одним словом. Это слово – «революция». Потому что на русский язык оно переводится как «обратное движение», а значит, это слово (точнее его значение) не может ничего созидать. И когда после войны, забыли про революцию, страна встала из руин всего за 5 лет. Хотя американцы предполагали, что на восстановление уйдет не менее 50 лет! Это говорит о том, что со словами необходимо быть осторожнее, и перед тем как использовать, надо, как минимум, понять их значение.
25 октября 2023 года в Госдуму внесли законопроект по борьбе с англицизмами — вывески, названия товаров и населённых пунктов должны быть написаны на русском языке. Депутаты считают, что сейчас «активно и агрессивно» используют рекламные вывески, названия товаров и информацию об акциях на иностранном языке — это «повсеместно пестрит»: — Должно стать невозможным использование на вывесках и витринах таких надписей как, например, coffee, fresh, sale, shop, open и т.п.
Похожий запрет хотят внести в Градостроительный кодекс: нельзя будет называть населенные пункты — поселки, районы, улицы, жилые комплексы и кварталы — производными от иностранных слов.
«Основной смысл законодательной инициативы — защитить русский язык и существенно ограничить использование «англицизмов» и иностранных слов на всей территории России и, прежде всего, в публичном пространстве (в сфере рекламы, при продаже товаров, выполнении работ либо оказании услуг потребителям, в продукции СМИ, при осуществлении градостроительной деятельности и т.д.)», — говорится в пояснительной записке.
Вопрос из зала: Александр Леонидович, тема сегодняшней встречи «Русский язык и социальные сети». Мне кажется, что если когда-то причиной сокращений стал телеграф, то теперь – это социальные сети. Я, можно сказать, выросла вместе с «В контакте» и помню, как сначала на сообщения отвечали «хахахахаха», потом «лол» (сокращение с англ. Lots of laughs – громко смеяться – прим. ред.), теперь достаточно смеющегося смайлика. И, если, с одной стороны, это упрощает язык, то с другой стороны, когда ты постоянно находишься «онлайн» и вынужден очень много общаться в мессенджерах – упрощает и жизнь. Но как в этом стремлении упростить жизнь, все же сохранить язык. Про чтение – понятно, а что кроме?
Александр Мясников: То, о чем Вы говорите - это американская система превращения людей в идиотов. В их школах давно отменили рукописный текст, дети учатся только набирать на компьютере. Хотя любой психолог скажет, что мелкая моторика (которая развивается при письме) напрямую связана с мозгами. И можно, конечно, пойти по этому пути упрощения жизни: ты мне - смайлик, я тебе - смайлик. Хотя к любому смайлику можно найти уйму синонимов. Слова – это удивительный инструмент, который делает человека богатым. А я все чаще вижу молодых людей, которые встречаются в кафе и молчат, уткнувшись в телефоны.
Но язык будет жить и развиваться, потому что всегда останутся «выродки» типа меня, которые будут продолжать по-человечески говорить, писать и пропагандировать важность и значимость языка.
Из положительного отмечу, что сейчас в Москве одно из самых популярных развлечений – курсы каллиграфии. Люди хотят вернуть себе умение красиво и внятно писать. Вот это хороший инструмент развития.
Вопрос из зала: Богатство русского языка – бесспорно. Но слово - это довольно бессильный инструмент в сравнении с реальной жизнью. Например: можно многими словами описать любовь матери к ребенку, но никакие слова и образы не могут объяснить это чувство, пока ты его не ощутил. Или оргазм, можно много прочитать про него, но все это не имеет смысла, если ты не испытаешь его сам.
Александр Мясников: Однажды мне предложили написать книгу по истории религии. Я обложился тематическими произведениями и начал собирать материал. Так я узнал, что самая главная магическая сила, которая была в Египте – это слово. Жители древней цивилизации первые поняли, что слово - это самое главное, самое сильное и вечное на земле.
И, пусть, язык - это нематериальное средство, но когда я читаю у Бунина «Антоновские яблоки» - то чувствую этот запах и понимаю, о чем он пишет.
Напоследок, редакция «Культуры Петербурга» собрала подборку из книг о великом и могучем, нашем родном языке:
Рассказываем самое интересное из беседы, которая длилась почти три часа!
Ольга Гаазе: Александр Леонидович, тема нашей беседы сегодня, на мой взгляд, спорная, но актуальная. Дословно она звучит так: «Русский язык и соцсети: катастрофа или эволюция». Я недавно наткнулась на исследование СПБГУ, согласно которому в Санкт-Петербурге ту или иную степень беспокойства за родной язык высказали три четверти опрошенных граждан. А как Вы думаете: оправданно ли это волнение? И что происходит с русским языком сейчас?
Александр Мясников: Война с русским языком началась после 1917 года. Причина была довольна простая. Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое СОВХОЗ, КОЛХОЗ, ЗАМКОМ? Это все слова огрызки, которые появились благодаря телеграфу. Тот требовал сокращений, и в какой-то момент досокращались до того, что люди в словах «вход» и «выход» стали искать расшифровки. Все это привело к упрощению языка.
А сленг был всегда. Когда я учился в Университете, у нас была совершенно замечательная стенгазета, которая состояла из сленга. Но это было профессиональное развлечение, а не намеренное сокращение и обезличивание языка. А сейчас тенденция именно к упрощению и это – дико.
Ольга Гаазе: Для молодежного сленга сейчас есть отдельный словарь. Там такое изобилие новых слов, заимствованной лексики и сокращений, что складывается ощущение, будто формируется новый язык.
Александр Мясников: Есть такой немецкий философ Освальд Шпенглер, он написал когда-то очень популярную книгу «Закат Европы». Где сформулировал один из важнейших постулатов журналистики. Ведь если написать, что собака покусала человека – это никому неинтересно. А если -человек покусал собаку – это уже тема для журналисткой статьи. Из этого следует вывод: не надо искать новости, их надо создавать. Сейчас, в век информации, это становится особенно актуально. Источников, создающих новости – масса, на нашу молодежь льется настоящий информационный Ниагарский водопад. Опять же уже упомянутый немецкий философ писал, что бороться с информацией бессмысленно – надо научиться ее фильтровать. При этом фильтр существует только один – знание. А его дают книги. Я - противник предсказаний, но Шпенглер меня поразил. Он точно описал то, что происходит сейчас. Книги будут убирать из жизни, говорил он, потому что они, в отличие от информации, помогают анализировать и делать выводы. Это, в том числе, касается и того, что происходит с языком.
По данным ВЦИОМ от 2022 года, 92% опрошенных утверждают, что читают книги. Причем интерес к литературе напрямую зависит от уровня образования: среди имеющих высшее образование не читают только 4%, в группе со среднем образованием - 13%, а с неполным средним – уже 27%. Другой интересный факт: у тех, кто ежедневно смотрит телевизор, читательская активность снижается. Важно и то, что ни урбанизированность, ни причастность к определенному поколению, ни потребительский статус не влияют на статистику. Во многом это следствие глобализации информационного пространства – люди не перестали читать, просто читательские практики стали другими.
Ольга Гаазе: А как Вы относитесь к краткому содержанию книг? Я в свое время пришла в ужас, когда увидела книгу на 150 страниц, в которой можно было найти краткое содержание почти всех произведений из школьной программы, будь то «Преступление и наказание» или «Война и мир». Особенно мне понравился комментарий: «Краткое содержание романа «Война и мир» читается за 10 минут, оригинал – 43 часа». Я почитала – сюжет прослеживается, что хотел сказать автор в своем нетленном произведении – вынесено в рамочку, ничего додумывать не надо.
Александр Мясников: Я, к сожалению, не понаслышке знаком с этой системой, мне самому предлагали участвовать в составлении подобных «хрестоматий». И это опять возвращает нас к Шпенглеру – книги выкидывают из нашей жизни, адаптируют, а их прочтение сокращают до 10 минут. Также поступают и с языком. В результате идет колоссальное обеднение не только лексики, но и восприятия.
Ольга Гаазе: А что насчет засилья заимствованных слов? Я когда разговариваю с внуком, иногда такие фразы слышу – приходится просить перевести. Даже на афише нашей с вами встречи написано «паблик-ток», а мы с вами – спикеры. Но, с другой стороны, были времена, когда вся элита говорила по-французски.
Александр Мясников: Заимствованные слова меня никогда не волновали. В русском языке в принципе много заимствованных слов. В отличие, от финского, в котором слово «телефон», во всем мире звучащее примерно одинаково, - называется «puhelin» и означает «длинное ухо».
Проблема совершенно не в иностранных словах, у нас их миллион. Они быстро приходят в язык и подвергаются такому явлению как «обрусеть».
Советская власть, например, боролась лишь с одним словом. Это слово – «революция». Потому что на русский язык оно переводится как «обратное движение», а значит, это слово (точнее его значение) не может ничего созидать. И когда после войны, забыли про революцию, страна встала из руин всего за 5 лет. Хотя американцы предполагали, что на восстановление уйдет не менее 50 лет! Это говорит о том, что со словами необходимо быть осторожнее, и перед тем как использовать, надо, как минимум, понять их значение.
25 октября 2023 года в Госдуму внесли законопроект по борьбе с англицизмами — вывески, названия товаров и населённых пунктов должны быть написаны на русском языке. Депутаты считают, что сейчас «активно и агрессивно» используют рекламные вывески, названия товаров и информацию об акциях на иностранном языке — это «повсеместно пестрит»: — Должно стать невозможным использование на вывесках и витринах таких надписей как, например, coffee, fresh, sale, shop, open и т.п.
Похожий запрет хотят внести в Градостроительный кодекс: нельзя будет называть населенные пункты — поселки, районы, улицы, жилые комплексы и кварталы — производными от иностранных слов.
«Основной смысл законодательной инициативы — защитить русский язык и существенно ограничить использование «англицизмов» и иностранных слов на всей территории России и, прежде всего, в публичном пространстве (в сфере рекламы, при продаже товаров, выполнении работ либо оказании услуг потребителям, в продукции СМИ, при осуществлении градостроительной деятельности и т.д.)», — говорится в пояснительной записке.
Вопрос из зала: Александр Леонидович, тема сегодняшней встречи «Русский язык и социальные сети». Мне кажется, что если когда-то причиной сокращений стал телеграф, то теперь – это социальные сети. Я, можно сказать, выросла вместе с «В контакте» и помню, как сначала на сообщения отвечали «хахахахаха», потом «лол» (сокращение с англ. Lots of laughs – громко смеяться – прим. ред.), теперь достаточно смеющегося смайлика. И, если, с одной стороны, это упрощает язык, то с другой стороны, когда ты постоянно находишься «онлайн» и вынужден очень много общаться в мессенджерах – упрощает и жизнь. Но как в этом стремлении упростить жизнь, все же сохранить язык. Про чтение – понятно, а что кроме?
Александр Мясников: То, о чем Вы говорите - это американская система превращения людей в идиотов. В их школах давно отменили рукописный текст, дети учатся только набирать на компьютере. Хотя любой психолог скажет, что мелкая моторика (которая развивается при письме) напрямую связана с мозгами. И можно, конечно, пойти по этому пути упрощения жизни: ты мне - смайлик, я тебе - смайлик. Хотя к любому смайлику можно найти уйму синонимов. Слова – это удивительный инструмент, который делает человека богатым. А я все чаще вижу молодых людей, которые встречаются в кафе и молчат, уткнувшись в телефоны.
Но язык будет жить и развиваться, потому что всегда останутся «выродки» типа меня, которые будут продолжать по-человечески говорить, писать и пропагандировать важность и значимость языка.
Из положительного отмечу, что сейчас в Москве одно из самых популярных развлечений – курсы каллиграфии. Люди хотят вернуть себе умение красиво и внятно писать. Вот это хороший инструмент развития.
Вопрос из зала: Богатство русского языка – бесспорно. Но слово - это довольно бессильный инструмент в сравнении с реальной жизнью. Например: можно многими словами описать любовь матери к ребенку, но никакие слова и образы не могут объяснить это чувство, пока ты его не ощутил. Или оргазм, можно много прочитать про него, но все это не имеет смысла, если ты не испытаешь его сам.
Александр Мясников: Однажды мне предложили написать книгу по истории религии. Я обложился тематическими произведениями и начал собирать материал. Так я узнал, что самая главная магическая сила, которая была в Египте – это слово. Жители древней цивилизации первые поняли, что слово - это самое главное, самое сильное и вечное на земле.
И, пусть, язык - это нематериальное средство, но когда я читаю у Бунина «Антоновские яблоки» - то чувствую этот запах и понимаю, о чем он пишет.
Напоследок, редакция «Культуры Петербурга» собрала подборку из книг о великом и могучем, нашем родном языке:
- Дмитрий Лихачёв «Заметки о русском»;
- Максим Кронгауз «Русский язык на грани нервного срыва»;
- Нора Галь «Слово живое и мертвое»;
- Корней Чуковский «Живой как жизнь»;
- Виталий Сундаков «Тайны русского языка»
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться