У большинства песен Billy's Band петербургские адреса. И хотя малая родина их автора, Билли Новика, – Купчино, композиции любят рождаться в историческом центре: то на Малой Садовой после встречи с толпой футбольных фанатов, то на Невском, одним романтическим вечером. О биографиях песен Билли поведал нам на концерте open air в Летнем Саду. В этом году, в честь юбилея летней царской резиденции, дня рождения Петра I и 225-летия Пушкина, Русский музей учредил новый городской праздник День Летнего сада, а одним из главных подарков парку, его сотрудникам и посетителям, стал концерт Billy's Band.
– Билли, Вам приходилось когда-нибудь играть свои песни в Летнем саду?
– В Летнем саду – никогда! Даже когда мы были уличными музыкантами, эта часть города всегда была для меня святой. Правда, несколько раз я играл в Кофейном домике Летнего сада в составе джазового трио, как барабанщик под псевдонимом Вадим Кулов. Было время, 2015-2016 годы, когда в кофейном домике делали джазовые дневные концерты. Играли мы и на Дворцовой, на концерте, организованном Русским музеем. В музей мы, кстати, ходим часто, там есть даже знакомые.
– А есть любимые залы в Русском музее?
– Мое любимое место – зал Айвазовского. Я изучил все пространства этого музея, но наибольшее удовольствие получаю именно в зале Айвазовского. Там можно сесть и долго спокойно смотреть на картину, как говорит молодежь, «втыкать» в произведение. На мой взгляд, большие полотна требуют времени для того, чтобы их действительно оценить и получить удовольствие.
– Вам больше нравятся не «мирискусники», не авангард, а именно Айвазовский?
– Точно не авангард. Мне очень нравится секция Васнецова, а еще практически все русские классики, трудно кого-то выделить отдельно. Вообще, когда меня спрашивают (а это очень частый вопрос): «оторваться по-питерски» – это что значит? Что вы порекомендуете сделать людям, если они приехали на пару дней в Питер? Я говорю: первое, куда нужно идти – это в Русский музей! «Не в Эрмитаж?» – уточняют, – «Именно в Русский музей!» . Мне он нравится тем, что гораздо компактнее, чем Эрмитаж. В Зимнем дворце просто теряешь голову и это напоминает в итоге какое-то клиповое восприятие. В Русском музее можно просто потратить время на картины, которые тебе приглянулись. Мне нужно сесть перед работой. Не потому, что стоять тяжело. Прежде чем смотреть картину – мне нужно сначала обрести телесное спокойствие. Ко мне оно приходит, когда я нахожусь в абсолютно статическом положении. Сидеть и смотреть...
– У Вас в новом альбоме «В шляпе» есть песня «Я старомоден», в которой описано, как Вы сидите с удочкой и смотрите на воду... Это такая мечта, или реальная часть образа жизни Билли Новика?
– Во-первых, это часть образа жизни, даже скорее движение в сторону от ночной жизни к утренней. Во-вторых, это говорит о том, что у меня появляется способность, или даже потребность оценивать природу, соединяться с ней. Пересмотрев уже кое-что в своей жизни, я прихожу к выводу, что самый крутой дизайн, например, у природы; нет ничего лучше. Некоторые уверены: есть художники и их произведения искусства, которые позволяют пропустить то, что есть в природе через самих себя... А мне теперь гораздо интереснее посмотреть, что природа сама пропустила через себя за всю свою огромную историю, потому что ведь все выжившие организмы на сегодняшний момент являются венцами природы. Если они дожили до сегодняшнего дня, значит они – венцы природы.
– Не страшно? Меняетесь Вы, мировоззрение, образ жизни, а жанр, в котором играете, по-прежнему называется «алко-джаз».
– Романтический алко-джаз! Это другое!
– Хорошо, но от Вас этого ждут. И как этот драйв Вам получать теперь, если Вы перешли к спокойному созерцанию?
– Когда играю концерт, я смотрю на людей как на венцов творения природы. Раз они дожили до сегодняшнего дня, а тем более, пришли на концерт, значит, в этой непрекращающейся эволюционной борьбе они точно такие же победители как деревья, тараканы и комарики.
– «Алко» в жизни становится меньше – а «джаз» при этом не убывает? Или как это происходит теперь, какая она, Ваша творческая лаборатория?
– Когда был моложе, я делил музыку на стили; это как подростки, которые носят одежду за бренды. А когда становишься взрослее – понимаешь, что стиль или бренд не имеют никакого значения. Имеют значение исключительно содержание, или красота с большой буквы. Я в любой музыке ищу красоту, для меня стилистические решения это всего лишь рамы для картин.
– Есть ли кто-то, кто вытеснил из Вашего сердца Тома Уэйтса, кто сумел Вам его заменить?
– Тому Уэйтсу я благодарен за многое, что он сделал для меня. Но сейчас он больше не отвечает на мои вопросы. Надо сказать, что вообще мало кто из музыкантов с помощью музыки отвечает на мои вопросы. Сейчас это больше литература. Лев Толстой отвечает на мои вопросы, Фёдор Достоевский... не отвечает на вопросы, но подчеркивает их и заставляет тебя думать еще и еще об этих вопросах... Виктор Астафьев не то, чтобы дает ответы, но он просто показывает, как это бывает у других.
– Но мир все же звучит для Вас как-то еще, помимо тишины?
– Я вообще с удовольствием всегда слушаю альбомы, которые дарят мне знакомые люди. Мне всегда очень интересно, чем живут люди, которых я знаю. Как то, что я знаю, человек переносит в музыку или в слова? Вчера я послушал альбом Ромарио, мой друг выпустил альбом – я получил большое удовольствие. Позавчера послушал альбом Алексея Подымкина, «Биоритм» называется. Несмотря на то, что все мы понимаем, что, когда делаем произведение искусства, есть и конъюнктурные дела, – но для меня все-равно, как бы ты не прятался за конъюнктуру, то, что ты делаешь сегодня – это твой паспорт. Музыка не дает ответов на вопросы, но она дает информацию о паспорте человека.
– Как пишутся песни сейчас?
– У меня прекрасно пишется музыка, прекрасно пишутся мелодии. Просто ты идешь и вдруг понимаешь, что у тебя в голове уже минут десять играет мелодия. Ты ее быстренько записываешь на диктофон и откладываешь в далекий ящик. Когда-нибудь, может, надо будет выпустить. Но раньше я находил слова для того, чтобы делать из них песни. Сейчас я эти слова не нахожу. Ищу, но не могу!
– Ого. И что же Вы делаете?
– Ничего. То есть, просто пишу инструменталку, а когда приходит время выпустить альбом, опять же из конъюнктурных соображений, чтобы вот показать, что я есть, группа есть, мы все молодцы, то я собираюсь в кулак и выдаю альбом. Но это очень тяжело и это не мое...
– Назовите, пожалуйста, в Петербурге три вещи, без которых Вы не смогли бы жить, которые держат Вас здесь.
– Архитектура, Нева, чувство родины. Здесь мои корни, друзья, мама. Нева - это мощнейшая артерия, которая несет в себе такую энергию, которой нет ни у одной европейской реки. Наша - очень мощная. Архитектура – исторический центр Петербурга, все стили: модерн, неоклассицизм, сталинский классицизм, барокко, Растрелли, петровское барокко – его очень мало везде, а здесь можно посмотреть.
– Есть ли сейчас какая-то мечта, к которой Вы стремитесь, представляете ее себе в виде картинки, или ощущения?
– Я мечтал о многом... Мечтал сделать детский сад, школу, но сейчас я все-таки мечтаю; вот бы написать несколько фундаментальных песен, которые бы отражали сегодняшнее положение вещей, но не в социальном смысле, а в общечеловеческом. Хотелось бы зацепить какие-то архетипичные истории. Но пока это только мечты.
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться