Опубликовано: 24 ноября 2025 года
Сегодня Ньямза создаёт постановки, в которых классические композиции переплетается с африканскими ритмами и историями из реальной жизни. Портал «Культура Петербурга» поговорил с Мамелой о её пути в танце, о расширении границ при работе с телом и о том, почему для хореографа важно не просто развлекать зрителя, а через движение, образ и личный опыт вовлекать в разговор.
Спектакль «Заштрихованный ансамбль» — диалог разных культур
- В начале декабря петербургская публика в Центре современного искусства имени Сергея Курёхина впервые увидит Ваш спектакль «Заштрихованный ансамбль». Что Вы ждёте от встречи с российской аудиторией? Что хотите до неё донести?
- Я стремилась показать значимость и уникальность каждого движения танцора, сформированного его личным, культурным и профессиональным контекстами. Багаж исполнителя нашего коллектива — сплав классического балета, африканских танцевальных традиций и современной хореографии. «Заштрихованный ансамбль» приглашает зрителей заглянуть внутрь себя, как бы это ни было сложно и болезненно.
- Изначально спектакль задумывался как камерная, глубоко личная работа. Позднее он трансформировался в масштабное представление с участием танцоров, оперной певицы и живого музыканта. Изменилось ли значение постановки для Вас с течением времени?
- Основная идея осталась неизменной: это отсылка к балетным канонам, которые долгое время отвергали определенные типы телосложения, цвета кожи и прически. Однако «Заштрихованный ансамбль» продолжает оставаться новаторским произведением. Десять танцоров, прошедших балетную подготовку и представляющих различные этнические группы, исследуют в спектакле глубоко личные и сложные вопросы, связанные с традициями. Участники переосмысливают опыт и устоявшиеся нормы классического танца, стремясь обрести свою подлинную идентичность в сфере искусства и творчества.
- В «Заштрихованном ансамбле» Вы смело соединяете музыку Сен-Санса, европейскую оперу и африканские ритмы, а движения сочетают балет с африканскими танцевальными традициями. Как Вам удается гармонично объединить столь разные понятия в единый художественный язык? Что служит ориентиром при выборе таких смелых сочетаний?
- Хореография спектакля, опираясь на классическую западную музыку, танец и южноафриканские вокальные партитуры, создает диалог между движениями, рожденными в разных культурах. Танцоры делятся глубоко личными историями, при этом их пластика обрамлена классическими балетными па, имеющими в нашем случае радостный посыл. Через сдержанные жесты и внутреннюю чуткость раскрывается целая вселенная — такая, о которой классический танец даже не подозревал.
Путь чернокожей балерины
- Насколько я понимаю, Вы - одна из немногих чернокожих женщин, получивших академическое балетное образование. Каково это: расти в ЮАР времен апартеида и мечтать о балете, который всегда был тесно связан с европейской эстетикой и специфическим типом телосложения?
- С раннего детства, с восьми лет, когда я только начала заниматься балетом в танцевальной школе Зама в Гугулету, недалеко от Кейптауна, я осознавала, что моя страсть вызовет как уважение, так и негодование, и путь не будет лёгким. Сверстники часто высмеивали мое атлетически сложенное, подтянутое тело, а в вузе моё естественное телосложение отвергалось педагогами по классическому балету. Несмотря на все трудности, в 1994 году я получила диплом балетного отделения Технологического университета в Цване. После окончания университета мне предложили контракт в Государственном театре Претории, но уже как танцовщице современного танца. Именно тогда я начала глубоко размышлять о несправедливости стереотипных представлений и о том, кто имеет право быть классической балериной. И решила, что займусь «политикой тела».
- Что пробудило в Вас желание профессионально заниматься танцем?
- Мне было около восьми лет, когда я увидела, как несколько подруг повторяют балетные движения под руководством педагога Арлин Вестергард, которая впоследствии стала моим наставником. Увлечение приятельниц меня заинтересовало, и я присоединилась к ним на следующем занятии, надев купальник — у меня не было балетного трико.
- Почему Вы решили поступать в балетную школу? И насколько сегодня балетное образование доступно для чернокожих девочек в ЮАР?
- Моя учительница и наставница, покойная Арлин Вестергард, помогла мне получить стипендию в Технологический университет Цване (ранее — Преторийский техникум) для изучения балета. Окончив вуз, я присоединилась к Государственному театру в составе современной танцевальной компании PACT. В 1999 году выиграла престижную стипендию для обучения в Международной школе танцев Элвина Эйли в Нью-Йорке. Это подстегнуло меня к поиску новых путей, направленных на разрушение устоявшихся норм и ожиданий от артистов балета. Именно в этой школе танцев родилась моя первая знаковая работа — «Умирающий лебедь», за которую я получила престижную южноафриканскую театральную премию FNB Evita как выдающаяся исполнительница в области танца.
В отличии от периода до 1994 года, сегодня чернокожие девочки имеют возможность заниматься балетом. Однако проблема остается: кого выбирают на главные партии в крупных постановках и ведущих балетных труппах? Ответ очевиден.
Поэтому моя цель — превратить танец в мощное театральное и жанровое высказывание, раскрывающее политику тела и социальные вопросы. Я стремлюсь не только развлекать, но и просвещать зрителя. Многие критики называют меня «не танцующим концептуальным» артистом. Но я всегда отвечаю: «Невозможно отделить концепцию от создания хореографии — всё это должно идти рука об руку, чтобы сформировать полноценного артиста».
- Кто Вы в первую очередь: балерина, современный танцор, хореограф-мыслитель? Или предпочитаете избегать подобных ярлыков?
- Я считаю себя артистом, хореографом и режиссёром. Мой путь начался с балета, африканских танцев и исполнительского искусства. Балет, несмотря на все сложности отношения с ним, оказал огромное влияние на формирование меня как артиста. Именно благодаря балету в раннем возрасте я заинтересовалась вопросами телесной политики.
- Вы постоянно учитесь: посещаете мастер-классы, курсы режиссуры. Является ли танец для Вас путем непрерывного обучения? И когда, по Вашему мнению, танцор готов преподавать другим?
- Мой девиз как артиста: «Образовлекать», то есть заниматься образованием и развлечением, а не только веселить публику. Как хореограф, я постоянно изучаю различные жанры танца, общаясь с артистами из разных стран, культур и традиций. Как и в любой прогрессивной профессии – будь то медицина или социальная работа – танец требует постоянного обучения. И именно опытные, профессионально подготовленные танцоры-артисты должны обеспечивать доступность этого пути для следующего поколения.
«Это призыв изменить взгляд и ожидания относительно того, как должен выглядеть чернокожий танцор, и что он может делать на сцене»
- Вы говорите, что танец должен «просвещать, а не просто развлекать». Что послужило источником этого убеждения? Личная утрата, социальный контекст ЮАР или ощущение, что искусство слишком долго молчало о важных для Вас вещах?
- Как я уже говорила, артисты должны быть проводниками искусства для следующего поколения. Они должны заниматься не просто карьерой, а наставничеством. И я всегда делаю акцент на «поддержке искусства через участие» и «образовлекательном» подходе. Недостаточно просто преподавать искусство, важно оставаться практикующим мастером. Именно к этому балансу нам необходимо стремиться, чтобы подготовить следующее поколение танцоров.
- Читала, что Ваша хореография часто фокусируется на историях чернокожих женщин. Откуда узнаёте о судьбах героинь?
- Моя хореография не только о чернокожих женщинах, хотя они и находятся в центре внимания. Я говорю о тех, кто сталкивается с несправедливостью из-за того, кто они есть или как живут. Все мои спектакли – это попытка художественно осмыслить острые социальные и политические проблемы ЮАР. К сожалению, эти темы актуальны не только для нас, они находят отклик по всей Африке и за ее пределами.
Я ставила спектакли о закрытости балетного мира, о бедности и отчуждении молодёжи, о насилии, коррупции, женской судьбе, о том, как общество отвергает тех, кто не похож на большинство. Например, в «Трапезе» я показала элитарность классического танца; «Последняя поза» посвящена неравенству между мужчинами и женщинами в профессии; «19-родившиеся, 76-бунтари» – это крик поколения, лишенного будущего; а «Дезинфекция» – обличение коррупции в культурных институциях.
Сейчас я работаю над новым спектаклем – «Без/Стада: хождение по жестяным ракушкам». Эта постановка вновь обращается к хроническим болезням южноафриканского общества: насилию над женщинами, всеобщей коррупции, к отсутствию перспектив у молодых людей. И, к сожалению, это не только наша боль. Такие проблемы знакомы многим странам мира.
- Ваши балеты исследуют культурные вопросы и выступают за большее присутствие чернокожих в классическом балете. Как, на Ваш взгляд, должны ли чернокожие балерины пытаться вписаться в существующие классические произведения? Или настало время создавать собственную классическую традицию?
- Работа «Заштрихованный ансамбль», созданная в 2007 году, положила начало моей художественной позиции: безапелляционно развенчивать и разрушать существующие нормы и стандарты. В первую очередь это разрушение касается того, как должен выглядеть профессиональный танцор. Я выступаю против всего, что требует от исполнителя соответствия внешним «стандартам», и голосую за то, чтобы любое телосложение признавалось нормой, и на его основе рождалась новая хореографическая лексика, связанная с нашими реальными историями.
- Вы вводите в балетные постановки такие темы, как неравенство, историческая травма, насилие. Почему именно в балет, а не в драматический спектакль или перформанс?
- Как уже упоминала, я создаю множество работ, посвящённых социальным вызовам. Балет и классика — лишь один из художественных инструментов, использованных мной. Я также опираюсь на собственные принципы, чтобы противостоять несправедливости, любой дискриминации и насилию, порождённому неприятием чего-то непривычного. Даже в моём новом спектакле «Без/Стада» балет не является главным инструментом выражения идеи. Хотя речь в постановке и пойдёт о моём опыте взросления в пригородном гетто.
- Бывают ли моменты, когда Вы сознательно жертвуете эстетической привлекательностью ради смысла? Или напротив, считаете, что красота сама по себе может нести социальное послание?
- В своём творчестве я никогда не жертвую одним во имя другого ради художественного высказывания. В любой работе: от замысла до постановки — я стремлюсь быть подлинной, актуальной и смотрящей вперёд.
- И последний вопрос: что бы Вы хотели, чтобы петербургская публика запомнила из Вашего спектакля?
- «Заштрихованный ансамбль» — это призыв изменить взгляд и ожидания относительно того, как должен выглядеть чернокожий танцор, и что он может делать на сцене. Подумайте о страусе, а не о лебеде!
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: www.spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться