Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»
Интервью

Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»

На репетиции спектакля «Недоросль». Фото Юлии Смелкиной.

Опубликовано: 24 мая 2024 года

25 и 26 мая в Театре им. Ленсовета состоится премьера — «Недоросль» по одноименной комедии Дениса Фонвизина. Накануне генерального прогона «Культура Петербурга» побывала на репетиции и поговорила с режиссером-постановщиком спектакля Романом Кочержевским.

Комедия Дениса Фонвизина «Недоросль» известна большинству зрителей из программы по литературе для старших классов. Правда, кроме знаменитой фразы Митрофанушки «Не хочу учиться, а хочу жениться!», мало кто из взрослых может что-либо вспомнить. Даже тот факт, что три века тому назад недорослями называли не просто юных недоумков, а молодых дворян, которым для поступления на государеву службу и для вступления в брак требовалось получение разрешения от учителя словесности.



Режиссер Роман Кочержевский рассказывает: «Когда мы «окунулись» в текст Фонвизина, нам показалось, что все, что мы помним со школьной скамьи, не имеет совершенно никакого отношения к тому, что написано автором. Подростки не могут правильно воспринять темы, которые там заложены, в силу своего возраста и того, что им неизвестны «взрослые» обстоятельства произведения — они попросту еще не могли с ними столкнуться в жизни».

Почему возник Фонвизин, что в его «Недоросле» показалось созвучным сегодняшнему дню, что откликнулось в режиссере сегодня? По словам Кочержевского, поставить эту комедию помог случай: «В нашей профессии бывает так, что ты начинаешь работать над одним спектаклем и уже придумываешь режиссерское решение, изобретаешь сценическое пространство, и вдруг — по ряду обстоятельств — узнаешь, что не можешь заниматься этим материалом. В моей практике такое происходит уже в третий раз, по самым разным причинам, которые от меня не зависят. Но обычно, репетируя одно, ты параллельно все равно думаешь о других названиях. Они вокруг тебя роятся, разные мысли возникают, ты записываешь идеи в блокнотик: на будущее, «на потом». «Недоросль» Фонвизина возник из наших давних бесед с артистами: дескать, классная история, неплохо было бы поставить когда-нибудь. Интересная задача, хоть это и сложный язык, но зато какой вызов профессии — найти подходящую форму... И когда мы в прошлом году поняли, что не можем поставить то, что задумывали, приняли решение заняться «Недорослем». Сразу же остро встал вопрос о тексте: он особый, специфичный. Ведь писатель не был практиком театра, поэтому и пьеса не совсем «сценична». Есть ряд затянутых эпизодов, в которых почти ничего не происходит. А главное — очень, очень много текста. Но удивительное дело: в произведении есть элементы того, что мы сегодня называем «стэндапом». Для зрителя того времени подобный формат был более чем неожиданным и совершенно непривычным».

В процессе работы над спектаклем пьеса, конечно, претерпела какие-то изменения и неизбежные сокращения, но они все же минимальны. Другое дело — лексика XVIII-го века, которая в веке XXI-м может восприниматься с трудом. Постановщики решили (по выражению Романа, «для пущей понятности») позволить себе вольность: «заменить некоторые совсем уж анахронизмы на более понятные современному зрителю слова». Ведь если, читая книгу, мы можем посмотреть и сноску, толкующую внизу страницы значение незнакомого слова, то в театре такой возможности у зрителя нет. Зато в спектакле будут фрагменты, где персонажи говорят целыми абзацами на языке екатерининской эпохи — но только в тех сценах, где создатели постановки сочли это уместным и оправданным.

Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»1
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»2
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»3
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»4
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»5
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»6
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»7
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»8
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»9
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»10
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»11
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»12
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»13
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»14
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»15
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»16
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»17
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»18
Театр им. Ленсовета даст новую трактовку «Недорослю»19

«Недоросль». Первый день на сцене. Фото Юлии Смелкиной.




Репетировали «Недоросля» примерно полгода. Это, впрочем, весьма условно, ведь артисты заняты в текущем репертуаре, так что из шести месяцев на репетиции по факту оставалось не так много времени, как может показаться. Поэтому сложно подсчитать, сколько в действительности занял репетиционный процесс. Другое дело, что на финальный этап выпуска спектакля на сцене дается, как правило, всего несколько дней. В театре, где спектакли идут ежедневно, нелегко выкроить время и дать возможность режиссеру, актерам и всем художественно-постановочным службам доводить спектакль до ума на сцене столько, сколько душе угодно — и сколько требуется для получения идеального результата.

Вот и в случае с «Недорослем» на то, чтобы освоить площадку, костюмы и грим, настроить свет, звук, привыкнуть к реквизиту, было дано всего пять дней. Такие сжатые сроки подразумевают очень плотную работу в максимальной концентрации всех и всяческих усилий, причем буквально с утра до ночи. «Переезд из репетиционного зала на сцену — всегда очень травмоопасный момент, так как наши репзалы не позволяют нам в точности воссоздать те масштабы, которые нас потом ждут на большой сцене, — объясняет режиссер. — Поэтому, конечно, времени хотелось бы побольше, чтобы все отточить до мелочей. Но мы понимаем, что театр должен функционировать, играть репертуар, и что в течение сезона выпускаются и другие премьеры. Сценического репетиционного времени всегда будет не хватать. Но нужно просто грамотно использовать то время, которое нам выделяют. Принять это как некое условие — и просто работать в таком плотном графике, чтобы вся команда все успела».

Наш репортаж застал третий день репетиций на сцене. С утра шел прогон первого акта, после перерыва собираются прогнать второй. Сейчас все ждут режиссера и готовятся.

Над актерами по очереди — и повсеместно (в гримерках, в костюмерном цехе, а то и прямо в кулисах) колдуют костюмеры и гримеры: здесь переделать, здесь поправить, здесь предложить более удобный вариант прически или помочь надеть парик, а здесь показать, как половчее «посадить» головной убор. Но в основном актеры заняты повторением текста.

Те, кто постарше, выглядят очень серьезно, неприступно: кажется, полностью «ушли в себя», погрузились в образ. Методично меряют шагами закулисное пространство, шевелят губами — кто с распечаткой текста в руках, кто без: еще и еще раз проходят свои реплики, тренируют память. Те, кто помоложе, устав быть сосредоточенными, иногда шутят и шалят. Например, «пилят контент» для соцсетей — просят кого-нибудь из реквизиторов или костюмеров снять фото и видео, как говорится, на память.

Актер Фёдор Федотов (исполнитель главной роли Митрофана с говорящей фамилией Простаков) ходит по сцене, как тигр по вольеру, и бормочет текст роли. То и дело по просьбе «светиков» (так на театре ласково называют специалистов светоцеха) встает в ту или иную «световую точку» для проверки: видно ли лицо, правильная ли выбрана световая палитра.

Актриса Виктория Волохова (она играет Софью — племянницу Стародума) работает над ролью, рассуждая вслух, как ей в определенной сцене картинно падать на руки партнера и в какой именно момент: «Если меня уронили сначала, то что я делаю потом? Давай я вот так попробую упасть... Ой, у меня тут микрофон, его надо не задеть, когда меня ловишь».

Пока актеры по очереди или все вместе выходят на сцену и занимаются своим делом (повторением текста ролей, обменом репликами, проверкой «ногами» рисунка роли) — световики выставляют «по ним» свет и расписывают световую партитуру. Сверяясь с записями, они называют цифры номеров приборов и уточняют включение («51-я после выстрела? А 52-я где — справа или слева?»), пробуют делать перемены света («Включили плафоны! Выключили лампы по периметру!»). Или действуют по команде режиссера, который для экономии времени и сил в технических деталях предельно лаконичен: «Вкл! Выкл! Вкл! Выкл!»

Звуковики колдуют с микрофонами и стойками, а костюмеры за кулисами обсуждают, как «пуговки перешивать» — не только после примерки костюмов, ради подгонки по фигурам актеров, но и, например, в связи с рабочим моментом, который диктует режиссерская задумка. Так, в спектакле будет сцена, где один персонаж берет другого за пуговицу и в ярости отрывает ее. На репетиции как раз в этом эпизоде случается забавный казус. «А пуговичка-то не та!» — вдруг произносит актер Максим Сапранов совсем не по тексту роли Милона — возлюбленного Софьи, посреди своего серьезного монолога об истинной неустрашимости, которая «в душе, а не в сердце». — Не ту пуговицу оторвал!». Повисает пауза. Партнеры не выдерживают и смеются (в театре это называется «раскололись»).

А вот монтировщики приносят красную ковровую дорожку, реквизиторы расстилают ее вдоль ширмы, поправляют складки. Это не специально созданный для премьеры реквизит, а предмет «из подбора»: он уже «играл» в других спектаклях, но может пригодиться и сейчас. Кочержевский поднимается на сцену, смотрит на ковер, думает и резюмирует: «Так, парни, я на него посмотрел. Можно его пока скатать и унести. Не будем сейчас заострять на нем внимание». А примерно через час, во время очередной паузы, перед нужной сценой будет уже другой ковер — бежевый, прямоугольной формы. Какой в итоге окажется в спектакле — покажет премьера (может, один из этих двух, а может, какой-нибудь третий или четвертый).

«Конечно, работая над таким непростым текстом, над словом, нужно найти свой язык: не только современный — для инсценировки, но и визуальный — для сценографии и прочих художественных решений, — объясняет Кочержевский. — Форма помогает передать смыслы и найти способ «произношения», театральной подачи этого текста. Поэтому со мной работает команда ребят, с которыми мы друг друга понимаем, чувствуем. В этот раз с нами впервые сотрудничает Дарья Здитовецкая — художник, которая придумала сценографию и костюмы. Пространство у нас очень условное: оно чем-то напоминает книжные иллюстрации».

На сцене выставлены несколько колонн и раздвижная ширма. В одних сценах монтировщики выносят столы и стулья, в других - на заднике возникает видеоизображение. В зале вразнобой — три мобильных рабочих пульта: звуковой, световой и тот, что отвечает за видеоконтент.

За ними разместились специалисты соответствующих цехов и художники-постановщики. О них, как и об актерах, Роман рассказывает с большим уважением и любовью: «Всегда очень важно работать с теми, кто тебя понимает на уровне ассоциаций, тех образов, которые у тебя как у режиссера сложились внутри, но еще не оформились в конкретику. В процессе отсечения лишнего остается то, что нам нужно. Постановочная бригада у нас большая, и мы применяем самые разные технические средства. Например, видео мы используем не только как картинки или видеоролики, а как часть световой партитуры спектакля. Это своего рода динамичный, движущийся свет. Ведь видео — это прежде всего луч света. А нам важно в этом творческом тандеме — Игоря Домашкевича, видеохудожника, и Константина Бинкина, художника по свету — сделать именно видео-световую партитуру. Например, в постановке «Обыкновенная история», над которой мы тоже работали вместе в прошлом сезоне, много световых картин было построено именно на движущемся свете».

Кочержевский на репетиции и сам в постоянном движении: то он за своим столиком (лампочка, ноутбук, распечатка инсценировки, микрофон), то присаживается за пульт к звуковикам и вполголоса обсуждает с ними какой-то рабочий вопрос, то подходит к пульту «светиков», то отсматривает очередной видеофрагмент с Дарьей, то ищет кусок фонограммы в своем ноутбуке, то садится прямо на пол буквально у ног своих коллег. По команде режиссера («Создаем рабочую атмосферу!») в зале свет гасят, а на сцену, наоборот, дают. А вот он зачитывает вслух дисклеймер из культового сериала «Фарго» братьев Коэн, звучащий в каждом сезоне («Это реальная история. По просьбам выживших все имена были изменены. Из уважения к погибшим события были отображены именно так, как они происходили»). И это не репетиционная импровизация, не шутка, а намеренная интеллектуальная вставка. Она будет звучать в спектакле, подчеркивая факт невыносимых мучений крепостных (так у Фонвизина). И станет темой-перекличкой с «Мертвыми душами» — еще одной постановкой Романа в театре Ленсовета, за которую он в 2018 году получил специальный приз экспертного совета Высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» как режиссер и художник.

Под вечер актеры отпущены — у них все хорошо, они успешно прошли оба акта (и у них все-таки были те самые полгода репетиций). Но постановочная бригада и цеха остаются до ночи, чтобы еще и еще раз пройти партитуры и закрепить все технические моменты грядущей премьеры. Ну, а костюмерам нужно пришить те самые оторванные пуговицы.


Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru

Другие статьи раздела

Интервью
28.11

Юлия Стрижак: «Шаляпин – мое главное увлечение в последнее время»

Интервью
25.11

Фабио Мастранжело: «Важно прививать детям ценности русской культуры»

Интервью
20.11

Дирижер Кристиан Кнапп: «Культуру США создали русские эмигранты»

Интервью
Классическое искусство
27.11

Иосиф Райскин: «Шнитке не открыл полистилистику»

Инклюзия
Слепые
15.10

Без разделения на зрячих и слепых

100-лет Всероссийскому обществу слепых

Смотреть все