Павел Юринов (БДТ): «Любые опыты – это всегда прекрасно»

­Как мы уже рассказывали, 6, 7 и 29 декабря на Второй сцене БДТ состоится премьера спектакля Александры Толстошевой «Моцарт и Сальери». Постановка стала частью экспериментального проекта «Опыты драматических изучений» – так Александр Пушкин называл свои пьесы, которые потомки объединили под общим названием «Маленькие трагедии». Артист театра Павел Юринов, сыгравший в спектакле Сальери, рассказал «Культуре Петербурга» о том, как знакомый со школы текст заиграл новыми смыслами в череде повторений и актерских импровизаций.

- В чем особенность «Моцарта и Сальери» в БДТ?

- Спектакль идет по кругу, он состоит из нескольких циклов, которые повторяются. Сколько циклов в показе будет, мы до сих пор точно не знаем. Понимаем, что минимум два, может, три – а может уйдем на четыре. Все зависит от общего настроения актеров в связке со зрителем. Внутри цикла мы вольны изменять наполнение, проигрывать ситуации по-разному, менять жанры, переставлять текст, перекидывать реплики между персонажами.

Возможно, в итоге мы даже придем к тому, что Андрей Феськов захочет проиграть эту историю от лица Сальери, а я – от Моцарта. Особенность и в том, что мы, герои пьесы, заперты в каком-то черном пространстве, где заканчивается железная дорога. И мы вынуждены бесконечно проигрывать эту знакомую историю, как в «Дне сурка», уже почти двести лет, с тех пор как Пушкин написал «Моцарта и Сальери». Герои — заложники своих обстоятельств, этого места, этой ситуации, повторяющихся событий, текста, который им дал Александр Сергеевич. Заложники друг друга, своих воспоминаний, ошибок, побед и терзаний. Заложники произведения, которое все знают и воспринимают как нарицательное.

Сальери вынужден от раза к разу травить Моцарта, а тот вынужден бесконечно травиться — они уже знают об этом давно, и зрители знают, как в итоге будет. И как актеры, мы пытаемся вместе с зрителем наблюдать, что происходит внутри этой бесконечно повторяющейся истории, экспериментировать, чтобы получилась импровизация, как в джазе. Когда есть заданный мотив-рисунок, и артисты могут свободно импровизировать в зависимости от своих навыков, способностей и настроения.

- Какова степень свободы этой импровизации?

- Режиссер Саша Толстошева и куратор постановки Андрей Могучий постарались убрать режиссуру в прямом понимании этого слова. Режиссер выступает идейным вдохновителем, предлагая артисту-сотворцу правила игры – существуй, как ты хочешь, как ты чувствуешь эту историю здесь и сейчас. Не пошло – значит, начни с начала. Родилось внутри что-то новое, неожиданное, не сдерживай это, а используй. Сама режиссура вроде как стирается.

На предпремьерном показе мы сыграли три цикла – и они были абсолютно разные, и с точки зрения наполнения, и с точки зрения жанра: где-то были оперные вставки, где-то текстовые, где-то был разговор на авансцене с залом. За этим всем, мне кажется, и интересно наблюдать зрителю. Хотя зритель вправе уйти, когда ему эта история станет понятной или неинтересной.

- Как при этом меняется смысловая наполненность пушкинского текста?

- В тексте есть вещи, которые мы для себя определили, но возникают и моменты, когда рождаются неожиданные смыслы: мы об этом не думали, а строчка начинает по-другому звучать. Например, через повтор одной и той же фразы или смещения логических ударений внутри строки или же замены реплик героев между собой. Есть мнение, что Сальери — это такой занудный, страдающий от зависти человек, который отравил Моцарта. Но если посмотреть на это без всяких стереотипов, то все оказывается не так однозначно. То же самое можно раскрыть и в персонаже Моцарта. Мы со школы воспринимаем этих персонажей как вот один гений, а другой – злодей, но на деле все иногда может и перевернуться. Когда мы не пытаемся навязать тексту какие-то свои идеи, он начинает раскрываться сам по себе и показывает нам свои настоящие смыслы.

- Ваш Сальери – он какой?

- Мой Сальери многогранен. Иногда я намеренно делаю реверанс к его образам в исполнении великих артистов прошлого — Астангова, Симонова, Смоктуновского, или к оперным исполнителям, которые воплощали образ на сцене. В такие моменты я пытаюсь погрузиться в своего персонажа, как это делал, например, Пётр Глебов в оперной экранизации 1960-х годов, где Сальери предстает как воплощение высокого искусства. Но иногда я смотрю на своего героя через призму собственного опыта.

Мне за сорок, и я задаюсь вопросами: чего я достиг в жизни, а чего не достиг? Есть ли во мне творческая зависть к своим коллегам? Конечно, она присутствует в той или иной степени, и это проявляется на сцене. Иногда я отстраняюсь от своего персонажа и становлюсь своего рода лектором, который пытается разобраться, что есть правда, а что — нет. Или же я представляю, как бы звучал Сальери, если бы его играл Владимир Высоцкий в параллельной вселенной. Мой образ — это исследование персонажа через призму различных образов и переживаний.

- Вы в спектакле много поете – как происходил отбор репертуара?

- В нашем представлении Моцарт — это великий композитор, а Сальери — композитор, который может быть талантливым и признанным, но все же его музыка уступает по качеству музыке коллеги. Она более доступна для широкой публики, но не гениальна. Важно понимать, что это не прямое сравнение с историческим Антонио Сальери, который был выдающимся композитором. Это скорее пародия на современных композиторов, которые пытаются понять, как создать музыку, которая будет пользоваться успехом.

Иногда я исполняю фрагменты арий из знаменитой оперы Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери», и тогда мой Сальери становится ближе к высокому искусству. Иногда я решаю исполнить свою песню «СнЕжинки», написанную для художественного фильма «Одним днем», название которого также как-то логически связывается с нашей историей. Репертуар песен в спектакле меняется в зависимости от ситуации: если я чувствую, что нужно спеть «Там, где клён шумит», я сажусь за пианино и исполняю эту песню, а если что-то не подходит, то не делаю этого.

Иногда может возникнуть Константин Никольский с песней «Музыкант» или Александр Розенбаум с песней «Извозчик». Список песен открытый, он зависит от настроения и ситуации. Мы стараемся закрепить определенные песни, но знаем, что в любой момент можем изменить репертуар. У нас есть свобода выбора. Хочу также отметить, что нам с Андреем Феськовым выпала огромная честь, радость, удовольствие и удача работать с уникальным полифоническим музыкантом Владимиром Розановым. Без преувеличения, это музыкант-гений, который создает удивительную музыкальную атмосферу каждого спектакля. 

- Что Вы думаете о том, что БДТ предоставляет сцену для опытов молодых режиссеров?

- Любые опыты – это всегда прекрасно. Хорошо, когда происходит сотворчество, соединение, идет единая внутренняя волна. Саша Толстошева – уже опытный режиссер, состоявшаяся личность, и здорово, что мы вместе нашли в спектакле единое звучание.

Вячеслав Бураков, специально для портала «Культура Петербурга»

Фото – Стас Левшин. Правообладатель – Пресс-служба БДТ имени Г.А. Товстоногова.

Обложка: Павел Юринов (БДТ): «Любые опыты – это всегда прекрасно»

Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru