Опубликовано: 06 декабря 2024 года
Кодзуки Ватанабе родилась в Киото, изучала живопись в университете Осаки. Свою карьеру начала в 1994 году, с тех пор выставки ее работ проходят не только в Японии, но и в Европе. Недавно мастер приехала в Россию, чтобы изучать православную иконопись в Московской Духовной Академии. Ее крестили именем Зоя.
Портал «Культура Петербурга» поговорил с Кодзуки Ватанабе о японском экспрессионизме и традиционном православном искусстве.
– Вы впервые в Петербурге? Вы уже успели что-нибудь посмотреть в Петербурге?
– В Вашем городе я второй раз. Раньше я приезжала сюда летом и любила гулять по городу до поздней ночи. Потом друг, с которым я путешествовала, скончался, и этот город приобрел для меня особое значение.
– Вы открыли выставку Ваших работ, созданных в стиле японского экспрессионизма. Что это за направление?
– Как известно, экспрессионизм зародился в странах Западной Европы, а с 1910-х по 1920-е годы его идеи проникли в Японию, и там пересеклись все жанры. Это правда, что художники, творившие в этом стиле ранее, были всего лишь «переводчиками», которые передавали в Японию философию западноевропейской живописи. Движение под названием «Японский экспрессионизм» было создано нашими мастерами, которые стали первыми, кто создал оригинальные произведения, опираясь на собственные чувства и умения.
– Японский экспрессионизм чем-то отличается от европейского? Поскольку Вы уже пожили и в Японии, и в России, и наверно, можете сравнивать творчество Запада и Востока.
– На мой взгляд, Россия заметно отличается от Европы, которую часто называют «Западом». В России очень развит академический стиль, и даже современные жанры несут на себе печать академичности и серьезности. Что касается художественных материалов, то Япония испытала значительное влияние Америки, Германии и Италии. В последние годы на технику оказывает влияние манга и аниме.
– Что лично Вас вдохновило на создание работ в стиле японского экспрессионизма? Есть ли у Вас любимые художники, которые оказали влияние на Ваше творчество?
– В университете я изучала скульптуру и инсталляцию, но после окончания вуза стала ассистентом кафедры живописи и начала задумываться о написании «другой стороны» холста. Меня вдохновили работы детей, которым я преподавала рисование в средней школе.
Я восхищалась глубиной работ Пауля Клее. Будучи одной из самых значимых фигур европейского авангарда, он считал удивительным, что огромная вселенная может быть выражена на небольшом холсте. Работы направления ар-брют и авангардистского движения COBRA вдохновили меня освободить свой разум. Помог и юмор итальянского живописца Франческо Клементе, который приехал на выставку в Токио. Я была тронута мистической духовностью немецкого художника Ансельма Кифера и итальянского живописца Миммо Палладино.
Картины Кодзуки Ватанабе в стиле японского экспрессионизма. Фото: предоставлено пресс-службой Arts Square Gallery. Правообладатель: Кодзуки Ватанабе.
– Я прочитала, что для создания картин Вы применяете технику «моно-ха»? Пожалуйста, объясните нашим читателям, что это за техника и почему Вы выбрали именно ее?
– Представители художественного направления «Моно-ха», что значит в переводе «школа вещей», смещают фокус внимания с содержания и фигуративности на материал и пространство, с целью исследования взаимосвязи между ними. На самом деле, я не считаю себя художником «Моно-ха», но мне кажется, что моя ранняя техника работы с красками, когда я обращался с ними как с плотью, идеально подходит для того, чтобы выразить мой основной мотив — «человеческие существа».
Что я имею в виду, когда говорю о том, что обращаюсь с красками как с плотью, как с живой материей? Холст, натянутый вручную, имеет неровности по краям, краска на нем выглядит так, будто она «дышит» и «оживает», а не просто нанесена кистью. Текстура кимоно и волос, покрытых пчелиным воском, напоминает трещины на поверхности. А полупрозрачная кожа и фрагменты книг создают ощущение, будто они вот-вот оживут.
Этот эффект подобен тому, как физическое тело вызывает воспоминания и предчувствия. Хотя это всего лишь картина, она воздействует на поверхность реальных предметов. Именно эта двойственность пропитана воспоминаниями и ароматом жизни, излучает ощущение присутствия и предчувствия.
– В аннотации к выставке Вы сказали «видение предмета в живописи состоит в том, чтобы распознать недостаток, незавершенность и фрагментарность его чувственной красоты». Помогите нам понять, какие темы и вопросы волнуют Вас как художницу?
– Основная тема моих картин — «Человек на земле как физическое тело», и этому человеку всегда чего-то не хватает, он «незакончен». Высшая красота, которую ищут люди, — это Бог и природа. Я думаю, что смогу более точно выразить эти темы с помощью икон, поэтому сейчас изучаю эти возможности.
– Что для Вас лично значит быть художником в контексте японской культуры и традиций?
– К сожалению, в наши дни искусство в разных странах стало более шокирующим, быстрым и поверхностным, и наш взгляд на него изменился. Подобно русской иконописи, я стремлюсь использовать древние японские техники живописи «Коцугаки» и классическую технику яичной темперы, чтобы передать течение времени с помощью ярких красок. Это позволяет углубить и обогатить наши мысли и вернуться к корням искусства.
– Кодзуки, Вы родилась в Киото и окончили художественный факультет Университета Осаки. Оба эти города – важнейшие центры древней японской культуры. Как получилось, что Вы решили создавать православные иконы?
– Мои бабушка и дедушка были набожными православными христианами, работавшими в церкви в Киото. Обеспокоенная тем, что православие не очень популярно в Японии и нет образования в области церковного искусства, я поступила в Московскую духовную академию по рекомендации архиепископа Герасима.
– Были ли у Вас сомнения в правильности решения уехать в Россию и какое-то время пожить в нашей стране? Кажется, у Вас была предшественница Ямасита Рин, которая приехала к нам учиться иконописи более 100 лет тому назад, но продержалась только полтора года.
– С детства я много переезжала и путешествовала по миру, поэтому я гибкая и не привязанная к земле. Во времена Ямаситы не было ни Интернета, ни мобильных телефонов, и я думаю, что незнание языка очень усложняло жизнь моей предшественнице.
– Вам известно, что в коллекции Государственного Эрмитажа хранится уникальный экземпляр — единственная в России икона «Воскресение Христово», написанная Рин Ямаситой. Произведение было подарено наследнику российского престола Николаю Александровичу во время его визита в Японию в 1891 году.
– Да, я об этом знаю. Период, когда Ямасита изучала иконографию, был очень бурным для России. Те произведения отличаются от прекраснейших работ XV и XVI веков, которыми я восхищаюсь. К сожалению, в Японии иконописного образования практически нет, поэтому глубокие русские иконы малоизвестны.
– Как изменилось Ваше восприятие иконописи с тех пор, как Вы начали изучать это искусство в Сергиевом Посаде?
– К сожалению, в Японии очень мало иконописцев, причастных к какой-либо религиозной (церковной) организации и получивших соответствующее образование. И, возможно, из-за сильного влияния буддизма те, кто создает иконы, считают, что нужно не заботиться о своем внешнем виде, не нужно приближаться к мужчинам, ничего не нужно есть или пить, а деньги почти табу. Таковы представления о «настоящем иконописце». И в результате, в большинстве случаев иконы пишут не христиане, которые не заботятся о самом образе, просто в качестве хобби. Сколько бы я не говорила, что это неправильно, никто не слышит. Поэтому я решила изменить ситуацию не словом, а делом. Живя в монастыре (в Троице-Сергиевой Лавре), я смогла сосредоточиться на молитве, а в академии почувствовала себя как в семье.
– Для Вас создание икон – акт творчества художника или высшее служение?
– Каждый раз, заканчивая что-то писать, я удивляюсь и задаюсь вопросом: «Неужели я это действительно написала?!» Все, чего я хочу, это радость получить Божье благословение и услышать голос Господа, который говорит со мной через свою кисть.
– Для Вас принципиально создание православных икон именно в традиционной форме? Не считаете ли Вы, что визуальный образ икон может эволюционировать?
– Известно, что в России существует традиционная иконописная культура и появляются разнообразные современные стили. Однако я считаю, что важно не включать в иконы волю «маленьких людей», и тот факт, что есть иконы, сохранившиеся веками, доказывает справедливость моего мнения.
– Как Вы видите свое место в истории иконописи? Что бы Вы хотели оставить после себя как наследие? Ведь идея преемственности важна в восточной культуре. Планируете ли Вы возвращаться в Японию, чтобы поделиться своими знаниями в области иконописи? И как думаете, насколько японцы заинтересованы в этом?
– Я оставляю это на волю Бога. Я буду работать где угодно.
– Говорят, что Ваши иконы есть в храмах и соборах страны по всей России. Вы не ведете счет иконам, которые написали? Какие предпочитаете создавать? Почему именно они Вам близки?
– Я много написала и хочу написать как можно больше, прежде чем умру. Я не выбираю иконы, они направляют меня. Это позволяет мне учиться и расти как умственно, так и технически.
– Я прочитала, что не просто учитесь иконописи, но достигли такого мастерства, что можете преподавать. Какие советы Вы могли бы дать молодым художникам, которые хотят заниматься иконописью?
– Совет простой и годящийся при изучении любого нового дела. Вам будут нужны доброе сердце, терпение, умение ценить инструменты и время. Если все это у Вас есть, можно рискнуть.
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться