Театр для всех, или же закрытый показ...

Театр нужен всем. Команда проекта «Закрытый показ» раздает театральное искусство как вай-фай без пароля. Участники открывают доступ в этот мир всем, в том числе, и пациентам психиатрических больниц специализированного типа, а также психоневрологических диспансеров. 

Портал «Культура Петербурга» пообщался с членами проекта и узнал о том, как изучают актерское мастерство и выступают на сцене в этой закрытой среде. На вопросы ответили:

• руководитель и автор проекта, ведущий актерских тренингов Ольга Оловянникова;
• PR-менеджер Мария Скударнова;
• создательница и ведущая подкастов Наталья Самуйлова;
• режиссеры-педагоги Константин Кожев, Борис Павлович, Сергей Корнющенко.  

–  Объясните нашим читателям суть проекта «Закрытый показ». Чему он посвящен?

		Социально-художественный проект «Закрытый показ» направлен на создание условий для социальной и культурной реабилитации лиц с психиатрическими заболеваниями. Объединение призвано частично решить проблемы социальной изоляции людей, проходящих лечение в Санкт-Петербургском государственном казенном учреждении здравоохранения «Психиатрическая больница Святого Николая Чудотворца» и федеральном казенном учреждении «Санкт-Петербургская психиатрическая больница (стационар) специализированного типа с интенсивным наблюдением» Министерства здравоохранения Российской Федерации через общение в процессе совместной творческой деятельности в области театра.
		Нам кажется, что творчество положительно влияет на любого человека, а театр - это наша жизнь, вся повседневность - театр. Однако когда люди оказываются отрезаны от мира, и выражение «Театр везде и всюду» теряет свою силу. Хотя там, скорее всего, тоже существует некий театр, нам недоступный. Но мы стараемся привнести позитивный творческий опыт в больницы. Мы приходим к людям и говорим им: «Хотим с вами взаимодействовать, мы в вас верим, мы думаем, что вы сможете выйти отсюда, а театр поможет вам не забывать о внешнем мире». Сами тренинги имеют важность больше в плане взаимодействия людей. Но мы видим, как пациенты отзываются на предложенный материал, как им нравится примерять новые роли.

–  Вы первопроходцы или опираетесь на какие-то уже существующие проекты, например, в других странах?

Мы, действительно, первопроходцы и до нас в России никто не приходил в закрытые лечебные учреждения с подобными проектами. Многие подобные заведения Санкт-Петербурга имеют реабилитационные отделения и в них ведется кружковая работа силами социальных работников, психотерапевтов и самих пациентов. Театральное искусство широко применяется в практике психотерапии и социальной реадаптации. Знаю, что во многих российских регионах и городах (Тамбове, Самаре, Ставропольском крае) в психиатрических больницах есть свои театральные студии. Между тем, наш проект уникален тем, что во-первых, с пациентами работают профессиональные режиссеры и актеры, а во-вторых, эти творческие люди приходят в закрытые лечебные учреждения, проводят занятия и ставят спектакли там, где еще недавно это было немыслимо. Например, в больнице с интенсивным наблюдением ФСИН, где больные, под влиянием болезни совершили тяжкие преступления и теперь находятся на принудительном лечении. Это несомненно, уникальный проект.

 –  Почему Вы решили стать частью этого проекта? 

		Наверное, это про поиск себя в мире театра. Я поступила в магистратуру РГИСИ на Театрально-экспертную деятельность, и театр стал для меня еще более широким явлением, есть интерес узнавать его с разных ракурсов. Мне нравится сам процесс, жизнь - это же такая пьеса, где все возможно. Вот пациенты больницы, возможно, никогда даже не пришли бы в театр, как зрители, но их диагноз привел их в это искусство. Они играют в спектакле, например, у Павловича. Многие профессиональные актеры хотели бы поработать с Борей, но их судьба не свела. Мне нравятся такие переплетения, театр - это лучшее место для эксперимента.
		Проект необычный. Большая часть материалов проекта может быть представлена общественности только в звуковом формате, поскольку в закрытых учреждениях съемки запрещены. Я создаю подкасты и хочу познакомить людей с ходом работы в проекте, с создателями и участниками, рассказывать об особенностях жизни людей с психиатрическими диагнозами, тем самым хоть немного помочь преодолеть стереотипные представления о психиатрических больницах и пациентах.

– В рамках Вашего проекта «Закрытый показ» планируется выпуск трех аудиоспектаклей на основе постановок, созданных с участием пациентов. Почему именно аудио?

		Большая часть материалов проекта может быть представлена общественности только в звуковом формате, поскольку в закрытых учреждениях съемки запрещены. Задача подкастов - знакомить людей с ходом работы в проекте, с создателями и участниками, рассказывать об особенностях жизни людей с психиатрическим диагнозом.
		Выпуск для широкой общественности аудиовизуальных спектаклей, созданных в сотворчестве с пациентами, позволит зрителям познакомиться с миром переживаний этих людей, переоценить их значение для общества, искаженные стереотипные представления.

– Проект «Закрытый показ» посвящен социальной адаптации и реализации потребности творческого самовыражения людей с проблемами психического здоровья и инвалидностью средствами театрального искусства. А чем Вы конкретно занимаетесь?

Профессиональные актеры, режиссеры, художники и другие специалисты творческих профессий приходят в больницы и проводят занятия с пациентами, актерские тренинги, репетиции. Сами тренинги имеют важность больше в плане взаимодействия людей. Но и мы видим, как пациенты отзываются на предложенный материал, как им нравится примерять новые роли. Мы вместе создаем аудиовизуальные спектакли, которых к концу проекта должно быть три: посвященный Хармсу (режиссер Борис Павлович) , по мотивам «Сказка о потерянном времени» Евгения Шварца (режиссеры: Константин Кожев, Ефим Роднев) с куклами, сделанными пациентами под руководством Виктории Парадовской, по рассказам Сергея Довлатова (режиссер Сергей Корнющенко). Для нашего проекта аудивизуальный спектакль - аудиоспектакль, исполненный непрофессиональными актерами из целевой группы, с видеоконтентом, созданным на материале творческой деятельности (фото и видео кукол, рисунков, скульптур, витражей и другое). У нашей команды есть небольшие спектакли, созданные в 2022-2023 годах в рамках социально-художественного проекта «Артсознание», так же поддержанного Фондом президентских грантов, где заняты люди, имеющие психиатрические диагнозы и проходящие реабилитацию в ПНД. Эти спектакли наравне с профессиональными, мы тоже привозим показывать пациентам больниц. Нам кажется, что такая деятельность сможет повысить у пациентов больниц мотивацию к дальнейшему лечению, а реабилитанты ПНД воспринимают такие гастрольные поездки, как социальное служение. Надеемся, что спектакли, которые мы создадим во время проекта, хоть отчасти смогут преодолеть общественную стигматизацию лиц с психиатрическим диагнозом и привлечь внимание к проблеме предубежденного отношения к лицам с психиатрическим диагнозом. В настоящий момент в психиатрических больницах нет театральных студий, нет условий для творческой самореализации в области театра, не организовано, нет финансирования, у данных учреждений иная миссия и цель. Здесь нужна помощь со стороны общества, я вижу эту поддержку именно такой, как мы организуем. Это социально-театральные проекты коллективов некоммерческих организаций, которые поддерживаются государством через ФПГ или ФПКИ.

–  А не страшно ли заниматься с людьми с психиатрическими особенностями? Не приходится ли преодолевать свои опасения, стереотипы?  Насколько они беспочвенны?

		У этих стереотипов, несомненно, есть разумные основания. Здоровые люди инстинктивно сторонятся тех, кто странно и непонятно себя ведет. Это нормальная защитная реакция. Но в проекте мы работаем с людьми, прошедшими острые фазы заболевания и получающими регулярную медицинскую помощь, находящимися под наблюдением врачей и проходящими социальную реабилитацию в больничных условиях. Если послушать наши подкасты, где говорят пациенты, можно удивиться, как многие из них здраво рассуждают, например, об искусстве.
		Ну, во-первых, не сильно заметны какие-то прям особенности. Точнее не у всех заметны. Это тоже интересное наблюдение, что ты как будто переходишь за какую-то страшную черту, а там встречаешь людей более вежливых и добрых, чем утром в метро. Первый раз прийти на занятие было немного страшно (я подключилась к проекту позже остальных), но страх был за свою какую-то реакцию: «а как я появлюсь в этой группе». Но там меня встретили люди, обычные люди. И при этом некоторые из них очень талантливы, например, Илья, который пишет невероятные картины. И ты смотришь на них и понимаешь, как хорошо, что мы здесь и можем стать мостиком между закрывшимся миром человека, который болен, и миром, который должен открываться каждому. Или хотя бы давать шанс.
		Педагоги и режиссеры опасаются, что вдруг какое-то упражнение из актерского тренинга, особенно связанное с воображением, может принести вред пациенту. Вообще, работа с эмоциями человека очень тонкая, а о психиатрических болезнях мы знаем мало. Поэтому помощь лечащих врачей-психиатров, медицинских, клинических психологов, социальных работников, которые работают в больницах, с этой точки зрения нам очень нужна.

–  Как психоневрологические диспансеры отнеслись к вашей идеи реабилитации через постоянные актерские занятия?

Врачи-психиатры утверждают, что методы лечения, основанные на применении художественного творчества обладают большим реабилитационным потенциалом. Такие методы социально-психологической реабилитации, как арт-терапия, актерский тренинг, коллективное творчество и так далее в различных формах уже давно зарекомендовали себя как мощное средство социализации, развития творческого потенциала личности и психологической сопротивляемости. Множеством исследований было показано, что в результате применения арт-терапии показатели социального функционирования и качества жизни больных с психиатрическими диагнозами улучшаются, то есть повышается уровень общего благополучия, здоровья, работоспособности и социального взаимодействия. Во некоторых ПНД Санкт-Петербурга есть постоянно действующие театральные студии, но даже в них зачастую не хватает именно коллективной творческой деятельности с психически здоровыми социально–адаптированными людьми (актерами и режиссерами), зрителями являются близкие родственники и медицинский персонал, что не снимает проблему социальной изоляции и отчужденности реабилитантов ПНД.

–  Как пациенты ПНД попадают к Вам на тренинги, репетиции? Их приводят группами на знакомство, вешаете объявление на доске информации у входа в ПНД?

Мы приходим в ПНД, где всегда есть медико-реабилитационные отделения и разговариваем с их заведующими. В этих отделениях всегда ведется какая-то культурная и социальная работа. Заведующие помогают нам вместе со своими коллективами организовать занятия на местах.

–  Вы какой-то отбор проводите,
 или главное желание актера участвовать?

Главное – интерес к театру и культуре,  желание и возможность развивать свою эмоционально-волевую сферу.

–  Вы боретесь с чувствами самостигматизации психически больных, с дистанцированием от общества посредством актерского мастерства. Какие-то изменения в своих актерах замечаете? 

		Бороться с чувствами других людей, наверное, не стоит. Мы пытаемся препятствовать фиксации пациентов на своей предполагаемой неполноценности и принятия роли изгоя общества. Если человек утратил идентификации с социальной группой, с которой ранее себя отождествлял, - утрачивается главный ресурс адаптации – социальная поддержка, способность к принятию которой основана на уверенности в принадлежности к определенной социальной группе. Наш проект создает условия для раскрытия человека, его способностей. Мы предполагаем, что за время участия в проекте пациенты больниц получат полезные навыки общения и сотрудничества, чувствуют ответственность за себя и другого человека рядом, за общее дело, получат поддержку других людей и возможность заниматься любимым делом, а тем самым разомкнут круг стереотипного мышления и поведения, избавятся от отчужденности. Занимаясь гастрольной деятельностью, реабилитанты ПНД обретут новые связи с другими пациентами и здоровыми людьми, получат от них положительную обратную связь, что послужит повышению социального статуса и уверенности в собственной полезности и значимости. Участие в проекте, направленном на социальную поддержку тех, кто находится в еще более трудном положении, будет способствовать дестигматизации и самоидентификации пациентов ПНД.
		Об изменениях в себе и своих состояниях говорят сами пациенты. Отмечают успехи друг друга. Они занимаются творческим делом, проходят интенсивную работу над собой в ходе актерских тренингов. Здесь важно и общение с теми, кто рядом, и с новыми людьми. Как сказал один участник : «У нас уже нет тем для бесед, все переговорено, все знаем друг о друге и ничего нового не происходит. А тут мы читаем текст для спектакля и есть о чем говорить». И еще для них очень ценно простое человеческое внимание. Особенно для тех, кто находится в больнице с интенсивным наблюдением. Многие проводят там полжизни, а кто-то, возможно, вообще не выйдет на волю. Они говорят (и это подтверждают врачи), что чувствуют себя более уверенными, освобождаются от чувства беспомощности и бессмысленности жизни в стационаре

–  Появляются ли по итогам Вашей деятельности профессиональные актеры среди людей с психиатрическими особенностями?

Не знаю, видимо, рано подводить итоги. Но, среди реабилитантов встречаются профессиональные актеры и представители других творческих профессий. По из словам, для них деятельность в таких проектах, как наш, жизненно важна.

–  Как Вы отбираете спектакль для постановки? Если это часть арт-терапии, то выбираете ли Вы только позитивные темы для постановки или могут быть выбраны трагедии тоже?

		Исходя из интересов пациентов и реабилитантов, желания режиссеров и советов лечащих врачей. Но есть и внешние обстоятельства. Например Даниил Хармс умер в 1942 году в той больнице, где мы сейчас создаем спектакль о его творчестве (Санкт-Петербургская психиатрическая больница (стационар) специализированного типа с интенсивным наблюдением).
		Наверное все-таки не спектакль, а тему? Документальный материал, художественный текст... Есть мнение, и я его разделяю, что это тема (текст) выбирает нас. Если они не есть отправная точка, если мы собираемся не в связи с желанием поставить спектакль на заранее обдуманную и сформулированную (режиссером, продюсером) тему, то отыскать ее очень легко.   Множество тем всегда растворены в окружающей нас действительности, в людях с которыми мы начинаем работать. Всмотреться, как следует, внимательно, и через какое-то время репетиции сами выведут, сформулируют, направят на необходимый путь.  Я против ограничений, разделения жизни на позитив и негатив. Источником для спектакля может быть любое направление, как к раю, так и в обратную сторону...
		Мы с командой работаем над творчеством Даниила Хармса. Тут сошлось несколько факторов. Во-первых, когда постановка является частью образовательного процесса, когда коллективность сочинения важнее безупречности результата, я стараюсь выбирать не законченные сюжетные вещи, а то, что можно назвать пространством для игры. Материал, который можно бесконечно варьировать и по-разному складывать, фантазировать. Миниатюры Хармса, поэтические и прозаические, дают много свободы и при этом много интересных подсказок. Когда мы только начинали работу, мы узнали, что группа параллельно театру занимается в поэтической мастерской с психологом Талией Богомоловой. Значит, поэзия - то, что участникам уже близко. Для встречного знакомства я сам почитал для коллектива СТИН стихи разных ленинградских поэтов ХХ века. Самые эмоциональные отклики получили именно произведения Хармса - за юмор, игру, остроту. Изучив вопрос детальнее, я обнаружил, что Даниил был помещен и впоследствии умер от голода в 1942 году в этой самой больнице на Арсенальной. Так и сложился сюжет: изучение судьбы и творчества «одного из наших». Это очень важно для спектакля - установить «свое», то, что непосредственно к тебе относится. Судьба поэта в лечебнице - это очень свое для нашей группы. Что касается терапевтического эффекта, то для меня он в первую очередь заключается в опыте своей авторской субъектности, способности сформулировать - что я хочу сделать, какого эффекта добиться от окружающих и довести идею до реализации. В этом отношении терапия искусства - в искусности. Следовать правилам игры, выстраивать коммуникацию, тянуть сквозную линию повествования. «Позитивным» или «негативным» в этом отношении является для меня не эмоциональная окраска материала, а то, насколько он открыт игре, интерпретации. Я, например, не могу работать с текстами, которые изначально жирно окрашены, определены как «комедии» или «трагедии». Хармс в этом отношении идеален: его интонация мерцает, переливается. Перед нами умный собеседник, который готов оказаться разным в зависимости от наших вопросов.
		Наш спектакль называется «Сказка о потерянном времени» по мотивам одноименного произведения Евгения Шварца. Этот материал был отобран чисто интуитивно, но впоследствии стало понятно, что именно он, как нельзя лучше, вписывается в рамки проекта. Всем известная сказка является для нас отправной точкой, но основной драматургической составляющей остаются авторские тексты самих участников спектакля. Именно авторские тексты, вплетенные в канву спектакля, в какой-то степени представляют из себя арт-терапию, возможность проработать детские воспоминания, переоценить их с позиции «тогда» и «сейчас». Мы нарочно избежали трагических моментов из жизни самих ребят, чтобы спектакль не погружал актеров в собственные переживания, а давал возможность найти хоть что-то прекрасное в том, что было и в том, где они сейчас. Поэтому ограничились лишь темами светлых воспоминаний из детства, рассказами о любимых игрушках и историях, которые надолго отложились в их памяти. Кроме этого, в спектакле задействованы куклы, которые актеры сделали своими руками под руководством художницы Виктории Парадовской. С одной стороны кукла это кусок материи, который сам по себе не имеет ни души, ни сердца; но с другой стороны, как только актер берет ее в руки, возникают особые отношения, и тогда кукла становится образом, продолжением внутреннего мира героя и в целом всей драматургической истории. Прожить жизнь и не потерять понапрасну время, кажется, невозможно. Ребенку обязательно нужно засмотреться на голубей или на красивые облака, а взрослому отменить все дела и позволить себе полениться в кровати или вовсе сбежать от всей суматохи, куда глядят глаза. Человеку нужны такие моменты, потому что в них он поступает, как чувствует. Так и наши артисты, словно повзрослевшие дети, никогда не смогут повернуть время вспять, чтобы переписать свою историю заново. И нет на свете такой кнопки, и нет заклинания. И ничего не остается, как только радоваться, что все это было и верить, что впереди еще так много всего, на что отзовется сердце и воспарит душа.

–  Вы работаете по каким-то профессиональным методам актерской техники? Например, система Станиславского? Или в данном случае это все не работает? 

Мы с педагогом актерского мастерства Ксенией Плюсниной чаще всего используем актерский тренинг профессора Ларисы Грачёвой. Это специально подобранный комплекс упражнений, направленный на коррекцию высших психических функций (внимания, памяти, мышления, волевой регуляции), на раскрытие творческого потенциала, на коммуникацию.  В результате освоения методов и приемов самоиндукции заданного эмоционального состояния, заложенных в тренинге, его участник саморегулирует свою эмоциональную сферу. Эффективность воздействия упражнений актерского тренинга выявлена в рамках исследований, проведенных в лаборатории психофизиологии исполнительских искусств СПб государственной академии театрального искусства психофизиологами Института Мозга Человека имени Н.П. Бехтеревой РАН.  Педагоги других школ (выпускники ГИТИС, например) ведут занятия по актерскому мастерству, которые включают выбор литературного материала для спектакля и его обсуждение, читки литературного материала без сценических костюмов, показ этюдов, чаще всего, в соответствии с программой первого курса своих мастерских.

–  Актер может слишком глубоко погрузиться в свою роль, его может занести.  У обычного человека есть какие-то инструменты саморегуляции или тому подобное.  А что в Вашем случае? Кто и как отслеживает состояние актера с психиатрическими особенностями во время репетиций или выступления?

С нами работают: врачи-психиатры, медицинские и клинические психологи, социальные работники. На занятиях всегда присутствует кто-то из вышеперечисленных сотрудников больниц и ПНД, иногда и не один специалист. И на начальном этапе проекта нам дают консультации и рекомендации, с какой сферой полезно работать, а чего лучше не касаться. Например, «воображаемые прогулки», телесные-ориентированные упражнения.

–  А как долго вообще может длиться занятие, репетиция постановки? 

Есть рекомендуемые нормы, зависит от диагноза и самого человека. Нас консультируют специалисты ПНД и больниц. От одного часа занятия, до пяти часовой занятости на прогоне и показе спектакля.

Все фотографии и рисунки предоставлены пресс-службой проекта «Закрытый показ»

Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru