Опубликовано: 30 апреля 2025 года
Редакция получила множество писем с фотографиями и рассказами. Мы регулярно размещаем на портале работы участников проекта. Сегодня — двенадцатая публикация.
Ванда Александровна Медведева (1938 г. р.) рассказывает:
«Сестра моей мамы, Франческа Адамовна Камыно, удочерила меня совсем маленькой, когда родители погибли во время блокады Ленинграда. Тетя рассказывала такую историю: «Когда объявляли тревогу, я поднималась на крышу дома сбрасывать фугасные бомбы. Во время одной атаки меня отбросило навзничь. Не помню, как я добралась до дома. Но там лежала два дня, не вставая. Потом ко мне пришла подруга, и я обменяла у нее на полстакана водки хлебные карточки. Водка на меня подействовала как лекарство. Я ожила. Спасибо подруге».
Прожила моя тетя 87 лет.
У меня тоже есть истории о тех временах, которые я описала в книге «Блокады горести листая». Вот одна из них: «Мне было четыре года, и меня эвакуировали в Куйбышевскую область. Однажды летом я стояла около деревенской баньки, когда над головой пролетел самолет. Он что-то сбрасывал, и я увидела лицо пилота. Мне показалось, что это игрушка, и я рванулась вперед, чтобы ее поднять, но меня быстро схватила какая-то женщина и унесла прочь от этого места. Оказалось, что это была бомба, но она тогда не взорвалась».
Вторую историю мне рассказал мой муж, Ефим Медведев: «Маленькая девочка лежала в кроватке, когда над ее телом пролетел снаряд. Он сделал дыры в стенах, но девочку не задел. Она осталась жива, правда, потом умерла от голода»».
О Великой Отечественной я написала стихи:
ПАМЯТЬ
Я помню форточку в окошке
В далеком том сорок втором.
Она разбилась при бомбежке,
Фанеркой сделалась потом,
И закрывала лучик света,
Но сберегала нам тепло.
Я помню, помню, помню это
И то разбитое стекло.
Мне тот квадрат ночами снится,
Пустые окна, рваный дом,
Былой истории страницы
В далеком том сорок втором.
Мой Петербург был Ленинградом,
Суровый взгляд и жесткий быт,
Но до сих пор звучит набатом:
Никто в блокаде не забыт.
ВЛЕТЕЛ СНАРЯД
Влетел снаряд в тот дом сквозь стены,
Воздушный оставляя след.
Пронесся он над люлькой Лены,
Ведь Лене и полгода нет.
Летел снаряд легко и звонко,
Ребенок жив. Дыра в стене.
Но умерла потом девчонка,
Хотелось кушать в той войне.
Уже войны нет, нет и Лены,
И дом от взрывов не дрожит..
Мне снятся раненые стены,
Пустые окна, этажи.
Фрагменты в летописи эти...
Заря в окне. Твержу с утра:
«Есть мир в стране, любовь к планете,
И в небе солнышко...Ура!»
СТРАННЫЙ ГРУЗ
Я помню. Мне четыре года.
Военный год. В нем жизнь строга.
Стою у баньки. С неба что-то
Упало. Дрогнула нога.
Потом узнала, бомба это,
Но для меня то - странный груз.
Был полдень. Радовалось лето,
Смотрю, я груза не боюсь.
Назад меня толкнула тетя,
А я рвалась шагнуть вперед,
Там, в небе крылья самолета,
И даже виден был пилот.
Вокруг меня глаза в испуге...
Нет, не взорвалось ничего.
Меня схватили чьи-то руки,
Подальше унесли в село.
Война сорок второго года...
Я за историю берусь...
Мне снятся крылья самолета
И тот упавший с неба груз.
Рассказывает дочка Нина Николаевна Корнева:
«Моя мама, Александра Алексеевна Корнева (Боровская)(1923–2015 гг.), пережила блокаду Ленинграда. С первых дней войны участвовала в работах по строительству оборонительных сооружений. Трудясь в районе Пулковских высот, во время одного из налетов отчетливо видела лицо немецкого летчика, расстреливавшего беззащитных мальчиков и девочек, бежавших по полю. В качестве основной работы до 1942 года работала на бумажной фабрике № 1, ежедневно ходила пешком на работу от Разъезжей улицы на Васильевский остров. После работы грузила уголь, расчищала улицы, сопровождала эвакуационные машины, была курьером в армейском подразделении.
Мама рассказывала, что всю блокаду ее преследовало не только постоянное чувство голода, но и запах несуществующей еды.
Много лет спустя, после войны, мама говорила: «По слухам, на Пискаревском кладбище есть табличка с моим именем на могильном камне, но никто из родных так и не отважился перепроверить».
В 1945 году Александра вышла замуж за Николая, кадрового офицера, имевшего пять орденов и массу медалей за боевые заслуги. Вместе с мужем они вырастили двух дочерей. Трое внуков получили высшее образование в вузах Ленинграда, чтят память своих родных, защищавших Родину от немецко-фашистских оккупантов».
Рассказывает дочь Светлана Профит (девичья фамилия Никитич):
«Маме было 4 года, когда началась война. Семья жила на территории Полесской низменности в Западной Беларуси. За два года до Великой Отечественной дедушка выкупил здесь участок земли: были там и болото, и лес, и бурелом. На бугорке стояли дом и хозяйственные постройки. А поля располагались и на высоте, и в низине. Дом от дороги отделяла канава шириной метров в пять.
После дождей канава наполнялась водой, и дедов хутор оказывался отрезанным от деревни. Когда пришли немцы, к дому они подобраться не смогли: в канаве воды много, и фашисты боялись. Стояли на противоположном берегу и кричали: «Куры. Куры», в надежде, что с ними поделятся едой. А дедушка мой стоял у дома и им отвечал: «Не куру. Не куру».
Было на территории и болото. К осени дедушка сделал тропинки из досок и веток от куста до куста, от кочки до кочки. По этим дорожкам можно было убегать с суши вглубь болота. Там были сделаны шалаши, в них родные и прятались. Эти тропы были едва прикрыты водой и посторонним не заметны. Чужаки видели лишь обманные дорожки.
Мама говорила, что они в болоте держали коров и ходили туда их доить. Когда коровы мычали, немцы палили по болоту из автоматов (в топь они идти боялись). Враги посекли много деревьев. Иногда и коровам попадало. Но наша семья справилась, выстояла».
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться