В Театре музыкальной комедии состоялась премьера мюзикла «Франкенштейн».
Какая перспективная идея – создать сценическую версию знаменитого готического романа Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей»! Жутковатый викторианский хоррор имеет множество интерпретаций, прежде всего, в кино, а вот с театральной сценой его отношения складывались не лучшим образом. Хотя именно театральная версия романа, созданная в 1820-е, практически сразу после публикации, открыла «Франкенштейну» дорогу к массовому зрителю. Пугающий образ главного героя – безымянного человекоподобного существа, созданного ученым Виктором Франкенштейном из частей человеческих тел, занял прочное место в массовой культуре и прошел все этапы эволюции от трагедии до пародии, от мрачных готических ужастиков до мультфильмов, комиксов и рекламы.
Но триумфальное шествие этого сюжета в ХХ веке происходило без участия театра. Единственный бродвейский мюзикл 1981 года пресса назвала «болтливой, высокопарной чушью». Не выдержав удара критики, спектакль с треском провалился. Более современная и близкая к нам версия Марка Бэрона 2007 года оказалась гораздо удачливее. И пару лет назад Театр музыкальной комедии, в последние годы реализующий на своей сцене бродвейские франшизы (самая успешная из них – мюзикл «Бал вампиров», чей беспрецедентный триумф повторить пока не удалось), получил лицензию на постановку «Франкенштейна». Был даже объявлен кастинг. Но по причинам, о которых мы можем только догадываться, правообладатели лицензию отозвали. Театру пришлось справляться своими силами и создавать весь материал заново, как и в случае с недавней премьерой «Я ненавижу Гамлета».
В результате родился наш, российский «Франкенштейн» на музыку Романа Игнатьева. Постановщиком и автором либретто выступил признанный мастер жанра, ныне главный режиссер театра «Ленком Марка Захарова» Алексей Франдетти. Прошлый сезон выдался у него очень продуктивным. Только в Петербурге Франдетти выпустил две премьеры – «Обыкновенное чудо» в ТЮЗе им. А. Брянцева и «Маугли» в Театре эстрады. А ведь были еще спектакли в Москве! Удерживать достойный уровень качества при таком количестве выпускаемого продукта удается далеко не всем. Мюзикл хоть и популярный жанр, но трудоемкий, штамповки не терпит. И «Франкенштейн», при всей техничности, зрелищности, высокопрофессиональной музыкальной подготовке (все-таки уровень артистов, оркестра, хора, их слаженной, практически идеальной работы в Театре музыкальной комедии очень высокий), вышел не без потерь, уступая лучшим спектаклям Франдетти. А музыкальная часть, за которую отвечал главный хормейстер Музкомедии, дирижер Алексей Нефедов, своей филигранной нюансировкой, ритмической остротой, идеальной ансамблевостью певцов и оркестра затмевает постановочные придумки и обнажает нестыковки в режиссерском замысле.
Действие перенесено в 1970-е годы. «Это семьдесят второй. Мы по встречке мчим без тормозов», – поют люди в брюках-клеш и прическах с начесом. «Все возможно», – подхватывают этот свободный порыв родители Виктора Франкенштейна и отправляют его учиться в университет. Поначалу такое решение кажется концептуальным. Но ответа на вопрос, почему «все возможно» для Франкенштейна становится именно в 1970-е, а не в 1930-е, 1940-е или, например, 1990-е, спектакль не дает. К финалу отсылка в 70-е выглядит совсем необязательной, временные рамки размываются, и остается лишь музыка в стиле рок, сочиненная композитором Игнатьевым.
Сюжет спектакля включает элемент иммерсивности: действие начинается и заканчивается сценой суда, в котором зрителям отведена формальная роль присяжных. Эта игра продолжается и в антракте: голос из динамиков сообщает, что «суд удаляется на заседание». Свидетелем на суде выступает капитан дальнего плавания Роберт Уолтон, он рассказывает о деле давно минувших дней – встрече с неким Виктором, поведавшем ему страшную историю своей жизни. Участников этой истории уже нет в живых, и зрителям предлагается вынести героям свой вердикт. Кого же нам предлагается судить?
Ответ на этот вопрос дан не сразу, а ближе к финалу, когда становится очевидно, что судят Виктора Франкенштейна, а вместе с ним и все человечество. Его обвинитель — то самое существо, которое ученый создал в лаборатории, оживив мертвое тело казненного на электрическом стуле преступника. При виде содеянного, Виктор впал в болезненное беспамятство и бросил свое создание на произвол судьбы. И дело тут не только в ответственности ученого за проводимые эксперименты, но и в слове бросил: созданный Франкенштейном монстр борется за его любовь, которой он достоин по праву «рождения», и не может простить предательства родителя. Тут поднимается тема другого, иного, не такого как все, но тоже претендующего на любовь и человеческое участие, даже если он оживший мертвец, вселяющий ужас во всех окружающих. Мы в ответе за тех, кого сотворили – таков основной месседж спектакля.
Любители пощекотать себе нервы останутся довольны: в соответствии с фабулой романа жуть неумолимо нарастает. Дважды демонстрируется сцена казни на электрическом стуле, неоднократно – препарирование и оживление трупов электротоком (для этого Виктору служат обыкновенные автомобильные провода-прикуриватели, в народе крокодилы), милейшего мальчика, маленького брата Франкенштейна, поющего ангельским голоском, утаскивает в лес кровожадное чудище, а убиенная невеста Франкенштейна восстает из мертвых и становится зомби (не без помощи жениха, разумеется), но вовремя это понимает и кончает с собой. Ну и еще кое-чего по мелочи. К финалу количество трупов превышает драматические пределы и вызывает комический эффект, но монстр по-прежнему на свободе.
И тут надо сказать о зрелищной стороне спектакля. Компактно утрамбовав в несколько коротких, сменяющих друг друга как в калейдоскопе клиповых эпизодов всю предысторию появления монстра, авторы не поскупились на эффекты в сценах с его участием. Молнии, световые всполохи, звуковые спецэффекты (саунд-дизайнер Валентин Шишкин), мрачная, но не лишенная иронии черно-белая анимация (художник-аниматор Илья Старилов), даже настоящий огонь, вспыхивающий на авансцене буквально над головой дирижера – поражают воображение.
Само Создание, как названо детище Франкенштейна в программке, на премьере играл Кирилл Гордеев, артист незаурядных внешних и вокальных данных, любимец публики. С помощью грима он изменен практически до неузнаваемости и превращен в монструозного зомби – зрелище жутковатое. Но по мере очеловечивания и осознания себя существо это вызывает неожиданную симпатию: Гордеев играет отчаяние брошенного ребенка, его озлобленность на весь мир и прежде всего на своего «родителя», с которым он отныне навеки связан. Этот высоченный бугай, восставший из мертвых в результате бездумного научного эксперимента – проклятие и рок Франкенштейна, но и оправдание их общего существования. Им друг без друга теперь никуда. Потерявший все и всех Виктор до конца дней обречен преследовать свое Создание, которое безудержно творит зло, но остро нуждается в принятии и любви своего создателя.
Роль Виктора на премьере исполнил Ярослав Баярунас – обладатель ярких вокальных данных и хрупкой, почти бесплотной внешности, свойственной романтическим героям и нервическим влюбленным, одержимым страстью и гибельными идеями. Вместе с Гордеевым они образуют замечательный дуэт, в котором есть элемент двойничества героев. Все время меняясь ролями, становясь то преследователем, то жертвой, Франкенштейн и его Создание вызывают одинаковый эффект симпатии и отвращения одновременно.
В финале умирающий Виктор говорит своему Созданию, ищущему в нем любви и принятия: «Я не знаю, что такое любовь. Мне осталась только ненависть». И это звучит как главный приговор Франкенштейну. Мчась «без тормозов по встречке» и поверив в то, что «все возможно», он уничтожил не только тех, кого любил, но и все человеческое в себе. На этой печальной ноте суд удаляется на заседание.
Текст: Екатерина Рыбас
Журнал «Петербургский театрал». 2023. Ноябрь. №6 (46).
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться