«Птица из детства»: МХТ показал «Чайку» в Александринке

4 и 5 апреля на исторической сцене Александринского театра впервые в рамках гастролей прославленного коллектива была показана недавняя премьера МХТ – чеховская «Чайка» в постановке Константина Хабенского. Театральный критик пытается разобраться в символичности этого события и поделиться своими мыслями с читателями «Культуры Петербурга».

Конечно же, настоящему театралу трудно не понимать двойную символичность показа «Чайки» на петербургской сцене, где в свое время прошла ее провальная (несмотря на участие звезды Марии Савиной) премьера. Думается, хорошо понимает это и сам Хабенский, в своем напутствии к актерам перед гастрольным показом упомянувший эту приснопамятную историю. Итак, что сказать? Вместительный зал бывшего императорского театра оба вечера был забит битком, спрашивали лишние билетики, были поставлены три литерных ряда для приглашенных- повеяло Москвой для приезжих.

Для тех, кто следит за новыми актерами в труппе МХТ, было особенно интересно взглянуть на недавнего выпускника Школы-студии МХАТ Илью Козырева (кстати, однокурсника Марка Эйдельштейна). За прошлый театральный сезон Илья успел заслужить две награды от «МК» и премию «Открытие года» от театральных блогеров. И, конечно, же, зрители испытывали большой интерес к тому, как же Константин Хабенский, недавно сам игравший Тригорина в «Чайке» Константина Богомолова в МХТ, поставит этот «магнум опус», с которого, кстати, началось признание Чехова как драматурга.

Конструкция на сцене в сценографии главного художника театра Николая Симонова была многоступенчатой - здесь и длиннейший помост по-над озером, чьи камыши просматриваются внизу, на сцене, и даже наблюдательный пост, позволяющий увидеть пространства вокруг. Интересно, что в конструкцию на нижнем уровне помещается даже чуланчик (он же баня - в начале второго действия, в сцене с купальней). По мере развития спектакля важность чуланчика становится предельной. Именно здесь, как будто в своем детском птичьем домике, часто будет прятаться и по-мазохистски биться головой о стену Треплев, и здесь, а не за сценой, как у Чехова, героя, неуклюже выгнувшего длинные ноги, и найдут застрелившимся в финале.

Кажется, главной задачей Хабенского как режиссера в этом спектакле становится спор с нашими ожиданиями от постановки, чувствуется желание удивить, выбить зрителя из колеи, разорвать шаблон, сыграть по-новому. Константин Юрьевич знает, что мы смотрели вещь много раз, он сам видел «Чайку» неоднократно и играл в ней не меньше, и поэтому режиссеру важно, чтобы любая сказанная чеховская фраза зазвучала не так, как раньше, а персонажи удивили даже знатоков. В целом, у Хабенского это получилось, и многие его придумки можно было даже записать в листочек чеховеда для сравнений с другими постановками. Выходишь со спектакля и сразу думаешь о том, что и такого Тригорина (в исполнении Андрея Максимова) ты никогда не видела, и такого Треплева, и, пожалуй, даже такого Шамраева (Вано Миранян).

Кажется, Хабенский и его команда решили не идти в сторону «Чайки» как саднящего высказывания о судьбе художника - допустим, как это проникновенно сделал Юрий Бутусов в культовой постановке «Сатирикона». В новом спектакле особо талантливых нет - Нина смеется и раскалывается в первые же секунды своего исполнения пьесы Треплева, Константин в своем писательском (последнем) акте удивляет не сосредоточенностью творца, а сумасшествием отшельника, отрастившего космы старца и занимающегося чайко-сыроедением, что можно счесть одновременно и режиссерским эпатажем публики. Треплев в исполнении Козырева, кстати, почти весь спектакль немного не в себе - начинает свой задушевный диалог со зрителем с пластырем на лбу, продолжает в огромной чалме, заканчивает, что для нас уже почти и не удивительно, отшельником и с ружьем наперевес. Тригорин во время длинного разговора с Ниной борется со своей обычностью и желанием просто поддаться самым простым стремлениям, как то - поудить рыбу, заняться сексом с молодой девушкой, поговорить о себе, мягко и безвольно принять решения «старших» в лице Аркадиной в исполнении Кристины Бабушкиной. Да и сама она, к слову, постоянно подчеркивает любительский характер декламаций своей героини, в целом умной и наблюдательной женщины - только текст сына ей в итоге и по плечу.

Этих неталантливых, но по-детски требовательных в поиске внимания к своей персоне людей оттеняют «взрослые» этого мира - Шамраев (крохотный, но такой властный в своем пробирающем слух и душу смехе Миранян) и Дорн (всегда естественно обаятельный Игорь Верник). Эти люди знают границы того, что в этом мире можно, и потому не хотят «жить в 60 лет», как бродящий в советских трениках и невпопад извещающий о своем присутствии звуками пионерского горна Сорин (Анатолий Кот), не хотят перекроить свою женскую судьбу, как Полина Андреевна (Алёна Хованская). За спектакль этой взрослости набирается и любящая Треплева почти по-братски Маша (очень проникновенная, тонкая Полина Романова), и отчасти ее новоиспеченный супруг Медведенко (Денис Парамонов), который здесь, несмотря на свой хипстерский вид, не смешон и не жалок, а разумен, чуток и внимателен. Одетые в белое дети из вполне себе созвучного «Чайке» коллектива «Поколение Оперение», хотя и бегают по сцене скорее «по заданию взрослых», создают еще один мотив детства, желание вернуть которое может настигнуть человека и в старости.

Несмотря на предоставленное обилие сценических пространств для движения, в этой «Чайке» актеры любят выходить в зрительный зал, убегать через его боковые проходы, чуть ли не хлопая при этом дверью, переговариваться через линию рампы, обращаться к зрителю. Концептуально не совсем понятно, что это дает режиссуре и теме нереализованной детскости, однако такой прием тоже затягивает и запоминается. 

Несмотря на то, что, кажется, режиссеру в этой работе важны были женщины, Нина в исполнении Софьи Шидловской кажется слабым звеном в спектакле и единственное, на что она оказывается способной - это спародировать Аркадину, до этого во всем подчиняясь ей. С точки зрения зрителя эффект получается еще более комичным - кажется, что эта Нина пародирует другую актрису, желающую сыграть героиню. Возможно, двойная ирония и была задумана - ведь и видео озера актеры отключают по своему желанию, как будто создавая свою мелодраму о неудавшемся детстве и многочисленных комплексах этих несостоявшихся взрослых. 

В целом, это умная актерская постановка, где и любителю, и профессионалу есть на что обратить внимание, взять на заметку, над чем посмеяться. Несмотря на то, что чеховская ансамблевость «группы лиц без центра» в этом стремлении каждого персонажа тянуть воз в свою сторону распадается, такая трактовка дает пищу и для смеха, и для щемящей ностальгии, и для других чувств.

Юлия Савиковская, специально для «Культуры Петербурга».

Фото – Александра Торгушникова.

Обложка: «Птица из детства»: «Чайка» МХТ в Александринке

Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru