Виртуальная выставка «Петербург в графике Геннадия Бекаревича»

Геннадий Бекаревич – художник, живописец, зодчий, литератор. Для него Петербург – это город, к которому очень много вопросов и почти нет четких ответов. И если Венеция и Париж – города-праздники, то, что тогда Петербург? Город раздумий?

Медный всадник

Г. Б.: «Если ты художник и живёшь в Петербурге, то рано или поздно, начинаешь его рисовать. Меня же творческий поиск завёл немного дальше. Встречайте. Графическая серия «Петербург — Венеция — Флоренция». Моя попытка найти что-то общее в столь разных городах. Нарисовать Петербург в венецианской графической манере — использовать одинаковые линии и еле уловимые детали, наделить Северную столицу (прошу не путать с Северной Венецией) несуществующими в настоящее время атрибутами».

Cтрелка Васильевского острова

Г. Б.: «Самый, пожалуй, драматичный ансамбль Петербурга. В процессе его создания сталкивались эпохи, люди, архитектурные школы.

Административный ресурс тоже был не последним в этой схватке, явившей миру один из самых неповторимых ансамблей в мировой архитектуре.

Обида Кваренги, честно и талантливо построившего здание биржи, которое было снесено, будучи подведенным под крышу. Мэтр не понимал, что поменялась архитектурная эпоха, которая явилась в лице Тома де Томона и мучившего недавно приехавшего француза, Захарова, употребившего все свое влияние на создание «нового» здания биржи и всего генплана. Ни одного иноземного архитектора не терроризировала так русская архитектурная школа, как бедолагу Тома де Томона. Генеральный план с идеей намыва стрелки и двумя ростральными колоннами был выдан ему Захаровым жестким административным ходом. А далее… Далее пять вариантов, кстати, не особенно отличных друг от друга по композиции, но с каждым разом становящихся все суровее и лаконичнее. Мороз идет по коже, когда ставишь себя на место этого несчастного француза. «Зачем?» Но, когда видишь то, что получилось, становится понятно – «Так надо». ⠀

Фанатичная устремленность в доведении этого сооружения до вершин лаконичной чистоты и создала этот истинно Петербургский холодный и суровый образ, всех нас сейчас пленяющий.
Но всё равно мне не понятно зачем такая гипертрофированная монументальность? Даже ордер на здании биржи не классический, а архаический.

Зачем так подчеркивать холод этого северного города, которому явно не хватает Венецианской раскованности и Парижского шарма. Сан-Джорджо-Маджоре в Венеции отлично смотрится издалека не будучи таким суровым и лаконичным».

Спас на крови

Г. Б.: «Самое, пожалуй, противоречивое сооружение в Петербурге. Трагизм события, ставшего поводом для его возведения или категорическая его несовместимость со всей стилистикой центра города стало этому причиной?

Можно сколько угодно ломать голову, вникая в эту катастрофу, но на сегодняшний день, это самое популярное здание в Петербурге, как и само место, где «европейскость» города столкнулось с его «русскостью». Изображения его тиражируются в невероятных количествах и не имеют себе равных в продажах. Этот собор говорит городу и всем нам, что как бы мы ни старались быть Европой, мы всё равно принадлежим России и никуда от неё не уйти! Особенно символично, что в визуальной близости находится Казанский собор, который не менее убедительно говорит нам, что мы – Европа.
Так и стоят они рядом, выражая своим соседством главное противоречие Петербурга».

Исаакиевский собор

Г. Б.: «Собор великолепен и рисовать легко – все четыре фасада не слишком различаются. Потому, основной задачей было проследить архитектурный объём в разных контекстах и с разного расстояния. Мне кажется у меня получилось. Не буду лукавить, что с легкостью, но труд этот был мне приятен и меня несказанно увлек.

<…> Честный вариант этой точки тоже имеет место, но в окончательную редакцию серии он не вошел.

Кстати, вид со стороны Конногвардейского бульвара сейчас тоже невозможен: колонны, здание Конногвардейского манежа и сам Исакий закрыты деревьями – я работал по фотографиям Буллы. Очень жаль, что в натуре такого сейчас увидеть нельзя, и мне этот лист нравится больше всех».

Казанский собор

Г. Б.: «Любопытно, конечно, отчего так получилось, но, нарисовав впервые Казанский собор, я не смог остановиться и продолжал изображать его если не с фанатизмом, то уж точно с восхищением. Чтобы по-настоящему оценить его красоту, полезно увидеть этот шедевр с разным точек и в разных ракурсах. Что я, собственно, и попробовал сделать. Это было не слишком трудно, так как рисовать его – сплошное удовольствие.

<...> Чем хороша графика? Эстамп, он и есть эстамп – их можно печатать и печатать. Проблема подарков решена и продаётся не какой-нибудь принт, а нечто с гордым именем «эстамп».
⠀
Мои графические листы отличаются подчеркнутой архитектурной точностью, исключающей все авторские эмоции, кроме скрупулёзности и профессионализма. Зачем авторское восприятие, когда изображаемое само по себе великолепно?

Главным в них является авторство Воронихина, а моя цель лишь в том, чтобы передать достоинства его великого произведения в городской среде Петербурга. Что наши эмоции рядом с великим? Ну дал тебе Господь твердую руку и некоторое владение композицией, но, увы, это ничто рядом с величайшими достижениями человеческого гения. Остается только восхищаться… и продавать плоды своего скромного труда».

Самое, пожалуй, блистательное место Петербурга.

Г. Б.: «В этом графическом листе соединились творения четырех выдающихся зодчих. Растрелли построил Зимний дворец, кстати, всего за три года, что удивительно… Захаров – адмиралтейство. Вдалеке виден купол Исаакиевского собора – великого творения Монферрана. А четвертый…? Карл Росси. Посмотрите внимательно, под первым пролетом дворцового моста просматривается спуск к Неве, который сотворил Росси. Изначально он находился на месте Дворцового моста, а при строительстве моста, был перенесён к адмиралтейству. Один из самых блистательных спусков к Неве…
⠀
Росси, пожалуй, сделал для Петербурга больше всех… Даже невозможно себе представить этот имперский город, если бы недалеко от Павловска не перевернулась бы карета с Винченцо Бренна, а навстречу бы не ехала карета с прима-балериной петербургских театров и её сыном Карлом Росси. Он и помог Винченцо – любимцу Павла I, который и взял его работать в свою мастерскую. А далее… Что произошло далее мы можем увидеть, прогулявшись по городу. Понятно, что не сразу – Росси поработал и в Москве, а вернувшись, лет за двадцать всё это и сотворил… С присущим ему блеском.
Пока не был отправлен в отставку… Имел неосторожность заступиться за инженеров сцены Александринского театра, который строил, написав письмо Николаю I.
⠀
Большинство творцов нашего города так и не вкусили благодарности за свой великий труд, хоть многие и преуспели. Растрелли, тот вообще был разжалован из генералов… Пётр Еропкин… Это он свел три проспекта на башню адмиралтейства, повторив Порта-дель-Пополо в Риме. Он закончил хуже всех – ему отрубили голову. Оказался среди обвиняемых в заговоре Волынского во времена царствования Анны Иоановны. Их всех казнили на Сытном рынке. Похоронен возле Сампсониевской церкви на Выборгской стороне.

Один Монферран, пожалуй, завершил свой путь в лучах славы – похоронен в Исаакиевском соборе.
⠀
Давайте же будем благодарны людям, построившим этот город, вкусившим и не вкусившим славы. Великим и скромным творцам».

О времена! О нравы!

Г. Б.: «Недавно в личной беседе, один мой знакомый изрек увлекательную для меня мысль. Мне она так пришлась, что я решил поделиться с вами! <…> Мы беседовали про архитектуру Санкт-Петербурга и вдруг он сказал: «Исакий — довольно панибратское обращение. Это, как если бы ты прилюдно обращался к очень известному человеку по имени, в то время, как другие боятся даже приблизиться к нему, чтобы взять автограф... »
⠀
Сегодня часто приходится слышать — Исакий, Петрога, Зимний... Это неотъемлемая часть современности, и ничего тут не поделаешь. Наша главная задача ценить то, что нам дано».

Работы: смешанная техника, эстамп, имитация офорта.

Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru