Тур по мастерским: Анатолий Рыбкин

Петербург по праву носит звание культурной столицы. В нашем городе проживает множество талантливых живописцев, скульпторов и архитекторов. Команда «Культуры Петербурга» решила знакомить читателей с их творчеством, заглядывая авторам в гости. Так появилась рубрика «Тур по мастерским».

Первым героем нашего проекта стал заслуженный художник Российской Федерации - Анатолий Петрович Рыбкин.

Интервью выходит 10 января не случайно, ведь сегодня Анатолий Петрович отмечает свой юбилей, ему исполняется 75 лет. 

- Анатолий Петрович, расскажите, пожалуйста, нашим читателям несколько фактов из своей биографии. Где Вы родились и почему выбрали для себя путь художника? Какие события сформировали Вас как живописца?

- Тут двумя словами не ограничиться… Это лучше не услышать, а увидеть.

- Все мы родом из детства. С него я и начну. Я родился в деревне, на улице, что изображена на картине. Поворотным фактом моей биографии стала ситуация, которая случилась со мной в четыре года. Стоял февраль, мы с моим приятелем пошли гулять в поле, где я провалился под снег и потерял валенок. Боясь расстроить родителей, я проделал путь домой за лопатой (чтобы откопать свою обувь) и обратно босиком. Без последствий это не обошлось, прогулка закончилась обморожением, и с костью стали происходить страшные вещи… Тут мне пришлось сознаться родителям, папа сразу же посадил меня на плечи и понес в больницу, которая находилась в 8-9 километрах от нашей деревни. Когда мы туда добрались, врачи хором говорили про ампутацию. Но один из них предложил сделать операцию, которая прошла удачно. После этого я второй раз научился ходить. А во время процесса реабилитации стал немного рисовать, мое новое увлечение перекрыло желание стать космонавтом.

Тогда-то все и началось…

- До Олимпиады я проходил практику как оформитель больших международных мероприятий в «Артеке», где мы в компании с другими ленинградскими художниками провели три лета подряд. Наступил 1979-й, я окончил Академию Художеств, а через год нашу «артековскую» команду пригласили работать на Олимпиаду. Отказываться было глупо. Если говорить про вклад, то в основном, я занимался оформлением молодежного международного лагеря, появившегося около «Шереметьево-2». Во время подготовки постоянно шли дожди, погода была зверской, и все мы очень переживали: как встретит гостей Москва, и как будут проходить мероприятия под открытым небом. Но к началу Олимпиады вышло солнце!

Во время работы происходила масса забавных историй. Вячеслав Полунин несколько лет назад напомнил, как я тогда дал ему в руки швабру и заставил убирать лужи после проливного дождя… Мы просто готовили площадку для выступления «Лицедеев», для того, чтобы справиться с непогодой, нужна была помощь.

Об Олимпиаде у меня остались только теплые воспоминания. Помимо оформительской работы, я успевал писать для себя. Картины были замечены, и мне предложили провести персональную выставку. А в награду за основную деятельность мне дали билет на закрытие Олимпиады на стадион. И, кстати, на этом награды не закончились. Уже в Петербурге мне предложили поездку за рубеж. Я отказался, поскольку сильно устал от работы и массы впечатлений, мне хотелось простого и душевного отдыха. Мы с другом выбрали Астраханскую область, прикаспийские барханы. Это в 400 километров от Астрахани. Песок, небо, верблюды – благодать!

- Несмотря на то, что после Олимпиады Вы выбрали отдых в России, мне известно, что у Вас большой туристический опыт: два года Вы проработали во Франции, в 1997 году побывали в Индии, откуда привезли около 50 работ, ездили с творческой экспедицией в Кубу, были и на Кавказе. Какая страна является, на Ваш взгляд, самой красивой, «картинографичной» и желанной для художника?

- Для меня существуют две планеты: «Планета Чукотка» и «Планета Индия». Они больше всего отзываются в моей душе.

- Получается, что для вдохновения важна смена обстановки?

- Да, при этом смена обстановки полезна и для мастерства. Многим кажется, что Солнце везде одинаковое, но это не так. Чукотское Солнце, например, отличается от Солнца Индийского. А люди, какие везде разные люди… На Кубе они танцуют на остановках, когда ждут транспорт, на Севере такую картину, согласитесь, даже представить себе невозможно. Путешествия позволяют увидеть новый колорит, традиции, цвет. Когда я вернулся из Индии – Санкт-Петербург показался мне серебристым городом. После ярких и кричащих красок Аравийского полуострова – город на Неве погрузил меня в гармонию.

- Творчество каких известных художников Вам особенно близко?

- Мне, конечно, очень нравятся Михаил Врубель и Александр Иванов. Люблю картину «Грачи прилетели» Алексея Саврасова. По-моему, не любить российских художников с их колоритом и темами, которые они затрагивали в своих работах, просто нереально.

Я вырос в деревне, но у нас в каждом доме висели репродукции картин художников. Их произведения откликаются в душе каждого русского человека. Искусство бывает разным, многовекторным, но все оно опирается на реализм, который так понятен многим. Взять тот же сюрреализм и авангард – они ветви такого живого корня, как реализм. Сколько бы веков не прошло, но все ответвления идут именно от него.

- А как Вы относитесь к новым направлениям в искусстве? Близок ли Вам поп-арт, дадаизм, граффити, авангард? 

- Не бывает, чтобы одно и тоже нравилось всем… Кто-то любит выступления симфонических оркестров, кто-то - рок, а кто-то - частушки. У каждого человека есть право выбора. Но люди, любящие реализм, не придут смотреть кубизм. И наоборот.

В свое время ведь и импрессионизм не принимался. Важно понимать, что искусство – это не только картины, весящие на стене. Это целое духовное пространство, которое развивается по своим законам, а не в угоду частным лицам. Искусство, словно лавина, спад камней, которые стремительно обрушиваются на тебя, когда ты поднимаешься в гору. Но с этим ничего не поделать.

Если честно, я очень рад, что искусство – это нечто живое, что оно не покрывается паутиной, пылью и не стоит на месте. Художник рисует то, что вызывает в нем отклик, его никто не заставляет создавать что-то в том или ином жанре. Любое произведение – это порыв души, к которому просто непозволительно относиться плохо. Красота для каждого своя.

- А какие техники и материалы Вы предпочитаете использовать в своих работах?

- В основном я пишу маслом. Когда занимаюсь графикой, использую карандаш или шариковую ручку.

Мои работы часто характеризуют, как «добрый сюрреализм». Не люблю сравнения, считаю, что каждый живописец должен обладать своей индивидуальностью и набором отличительных черт. На мой взгляд, я порой пишу, как самый настоящий импрессионист.

Думаю, что настроение сюрреализма отражается именно в смещение времени и пространства, использовании аллюзий. И, действительно, в больших композиционных работах мне интересно заигрывать с местом действия, компоновкой людей и предметов, как автор я создаю новую, неподвластную времени Вселенную. 

- Мне всегда было интересно, следят ли художники за «жизнью» своих работ? Например, в чьей именно коллекции находится произведение, не перепродавались ли первым владельцем?

- Нет, после продажи за «жизнью» картин я не слежу. Но другое дело, когда картины покупает государство, и она попадает в реестр. Мне как живописцу очень приятно, что мои работы находятся в Русском музее, что они хранятся у президента Индонезии.

- Вы никогда не сталкивались с творческим кризисом? Если да, как выбираетесь из психологических ям? И нет ли у Вас личного секрета, как, выражаясь современным языком, всегда оставаться «в ресурсе»?

- Многие задают этот вопрос, но у меня, признаться, не было таких состояний. Даже в самые тяжелые периоды жизни я брал в руки кисти. Возможно секрет в любви к своей работе. Писать картины мне хочется всегда: и в моменты радости, и в моменты печали. А «в ресурсе» авторам позволяет быть их творчество, количество, и, что самое важное, качество работ.

- И последний вопрос, скажите, есть ли у Вас среди собственных произведений любимые? Если да, то какие и почему?

- Любимые работы – это те, в которым нет претензий. Я сам себе режиссер, актер, драматург и самый строгий судья. Стараюсь всегда делать все на совесть. В мастерской и в залах из-за разного освещения краски дают разный цвет. Из-за этого порой хочется взять кисть и доработать картину на месте, так это делал Репин, который мог дорисовать произведение даже после продажи. Но, как уже говорил ранее, я – не Репин и не принципиально не иду по такому пути.

Творческие люди находятся в вечном процессе поисков. Я редко придираюсь к большим холстам, которые апробированы на крупные выставки. Хотя иногда начинается момент критики, но это критика к самому себе. Мои картины – мое лицо. И мне нельзя фальшивить. 

Фото: Ирина Иванова.

Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru