Опубликовано: 03 октября 2023 года
Кратко о творческом пути
Марина Ивановна Цветаева появилась на свет 8 октября (по новому стилю) 1892-го в Москве в семье профессора Московского университета, известного филолога и искусствоведа Ивана Владимировича Цветаева и его второй супруги Марии Мейн, профессиональной пианистки, ученицы самого Николая Рубинштейна. День рождения будущая поэтесса отмечала 9-го, на этот день приходился православный праздник памяти апостола Иоанна Богослова, значимый для Марины Ивановны.
Стихи Цветаева начала писать рано - в шесть лет, причем сразу на русском, немецком и французском языках. Первые книги она публиковала за свои собственные деньги. Со временем девушка стала одной из самых известных поэтов Серебряного века, автором биографических эссе и критических статей.
Первая посмертная книга стихов Марины Цветаевой «Избранное» увидела свет в СССР в 1961 году, через 20 лет после гибели автора и почти через 40 лет после предыдущего издания на родине.
Цветаева оставила яркий след в литературе XX века. Ее стихи и проза стали национальным достоянием России. В связи с тем, что дети Марины не имели своих наследников, на сегодняшний день ее прямых потомков не осталось.
Поэтесса была в Петербурге два раза. Первый раз - перед свадьбой - в январе 1912 года, второй - в 1916 году и именно эту вторую поездку она по настоящему запомнила.
Это было в 1916 г., зимой, я в первый раз в жизни была в Петербурге... Везде, куда меня приводили, огромные мраморные камины, — целые дубовые рощи сгорали! — и белые медведи на полу (белого медведя — к огню! — чудовищно!), и у всех молодых людей проборы — и томики Пушкина в руках... О, как там любят стихи! Я за всю свою жизнь не сказала столько стихов, сколько там, за две недели. И там совершенно не спят. В 3 ч. ночи звонок по телефону. — «Можно придти?» — «Конечно, конечно, у нас только собираются». — И так — до утра.
письмо к Михаилу Кузмину.
Адреса Цветаевой в Петербурге-Ленинграде
Дом Каннегисера,
Саперный пер., д.10
В доме 10 по Саперному переулку проживала известная в столичных деловых кругах семья коллежского советника Иоакима Самуиловича Каннегисера (1860–1930 г.г.). Семья занимала квартиру № 5, и здесь гостили многие поэты и писатели со всей России. В этом доме Марина Цветаева познакомилась с поэтами Есениным, Кузьминым.
Я дружила тогда с семьей Каннегисеров… Они мне показывали Петербург. Но я близорука – и был такой мороз – и в Петербурге так много памятников – и сани так быстро летели – все слилось, только и осталось от Петербурга, что стихи Пушкина и Ахматовой.
письмо к Михаилу Кузмину.
Здесь же у Цветаевой завязался страстный роман с поэтом Осипом Мандельштамом. Их первая встреча состоялась летом 1915 года на курорте Коктебеле, но то было лишь мимолетное знакомство. Их общение возобновилось в начале 1916 г. — в дни приезда Цветаевой в Петербург. Она посвятила ему 11 стихотворений. Среди них «Никто ничего не отнял…», «Собирая любимых в путь…», «Ты запрокидываешь голову», «Откуда такая нежность?..», «Гибель от женщины. Вот знак…», «Приключилась с ним странная хворь…», «Из рук моих – нерукотворный град…», «Мимо ночных башен…», «Разлетелось в серебряные дребезги…». Мандельштам ей - три: «В разноголосице девического хора», «На розвальнях, уложенных соломой», «Не веря воскресенья чуду». Поэты не проставляли посвящений друг другу на стихах.
Доходный дом Англареса
Саперный переулок, д. 13
Здесь жила Анна Трупчинская, старшая сестра Сергея Эфрона, мужа Марины Цветаевой. Будущие молодожены гостили у Трупчинских по делам Сергея в январе 1912 года. Анна не одобряла раннюю – в 18 лет – женитьбу брата, еще не окончившего гимназию.
Сейчас я у Сережиных родственников в П<етер>бурге. Я не могу любить чужого, вернее, чуждого. Я ужасно нетерпима. Нютя — очень добрая, но ужасно много говорит о культуре и наслаждении быть студентом для Сережи. Наслаждаться — университетом, когда есть Италия, Испания, море, весна, золотые поля… Ее интересует общество адвокатов, людей одной профессии. Я не понимаю этого очарования! И не принимаю!
письмо к Максиму Волошину.
Дом издателей журнала «Северные записки»
Саперный переулок, д. 21
Марина Цветаева отдала в петербургский журнал «Северные записки» несколько своих стихотворений лишь по настоянию своей подруги Софии Парнок, которая была активной сотрудницей издания. Это была первая публикация поэтессы в периодике.
Читатель меня не знал, п.ч. после двух первых – самонапечатанных, без издательства – детских книг – из-за той же литературной оторванности и собственной особенности: ненавидела напр. стихи в журналах – нигде не печаталась. Первые стихи в журнале – в «Северные записки», п.ч. очень просили и очень понравились издатели, – в порядке дружбы. Сразу слава среди поэтов.
Сводные тетради. Тетрадь третья.
Стихи Цветаевой, связанные с Петербургом
Петр и Пушкин
Не флотом, не потом, не задом
В заплатах, не Шведом у ног,
Не ростом — из всякого ряду,
Не сносом — всего, чему срок,
Не лотом, не ботом, не пивом
Немецким сквозь кнастеров дым,
И даже и не Петро-дивом
Своим (Петро-делом своим!).
И большего было бы мало
(Бог дал, человек не обузь!) —
Когда б не привез Ганнибала —
Арапа на белую Русь.
Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утер и наставил, — от внука —
то негрского — свет на Руси!
Уж он бы вертлявого — в струнку
Не стал бы! — «На волю? Изволь!
Такой же ты камерный юнкер,
Как я — машкерадный король!»
Поняв, что ни пеной, ни пемзой —
Той Африки, — царь-грамотей
Решил бы: «Отныне я — цензор
Твоих африканских страстей».
И дав бы ему по загривку
Курчавому (стричь-не остричь!):
«Иди-ка, сынок, на побывку
В свою африканскую дичь!
Плыви — ни об чем не печалься!
Чай есть в паруса кому дуть!
Соскучишься — так ворочайся,
А нет — хошь и дверь позабудь!
Приказ: ледяные туманы
Покинув — за пядию пядь
Обследовать жаркие страны
И— виршами нам описать».
И мимо наставленной свиты,
Отставленной — прямо на склад,
Гигант, отпустивши пииту,
Помчал — по земле или над?
Сей не по снегам смуглолицый
Российским — снегов Измаил!
Уж он бы заморскую птицу
Архивами не заморил!
Сей, не по кровям торопливый
Славянским, сей тоже — метис!
Уж ты б у него по архивам
Отечественным не закис!
Уж он бы с тобою — поладил!
За непринужденный поклон
Разжалованный — Николаем,
Пожалованный бы — Петром!
Уж он бы жандармского сыска
Не крыл бы «отечеством чувств»!
Уж он бы тебе — василиска
Взгляд! — не замораживал уст.
Уж он бы полтавских не комкал
Концов, не тупил бы пера.
За что недостойным потомком —
Подонком — опенком Петра
Был сослан в румынскую область,
Да ею б — пожалован был
Сим — так ненавидевшим робость
Мужскую, — что сына убил
Сробевшего. — «Эта мякина —
Я? — Вот и роди! и расти!»
Был негр ему истинным сыном,
Так истинным правнуком — ты
Останешься. Заговор равных.
И вот не спросясь повитух
Гигантова крестника правнук
Петров унаследовал дух.
И шаг, и светлейший из светлых
Взгляд, коим поныне светла…
Последний — посмертный — бессмертный
Подарок России — Петра.
В заплатах, не Шведом у ног,
Не ростом — из всякого ряду,
Не сносом — всего, чему срок,
Не лотом, не ботом, не пивом
Немецким сквозь кнастеров дым,
И даже и не Петро-дивом
Своим (Петро-делом своим!).
И большего было бы мало
(Бог дал, человек не обузь!) —
Когда б не привез Ганнибала —
Арапа на белую Русь.
Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утер и наставил, — от внука —
то негрского — свет на Руси!
Уж он бы вертлявого — в струнку
Не стал бы! — «На волю? Изволь!
Такой же ты камерный юнкер,
Как я — машкерадный король!»
Поняв, что ни пеной, ни пемзой —
Той Африки, — царь-грамотей
Решил бы: «Отныне я — цензор
Твоих африканских страстей».
И дав бы ему по загривку
Курчавому (стричь-не остричь!):
«Иди-ка, сынок, на побывку
В свою африканскую дичь!
Плыви — ни об чем не печалься!
Чай есть в паруса кому дуть!
Соскучишься — так ворочайся,
А нет — хошь и дверь позабудь!
Приказ: ледяные туманы
Покинув — за пядию пядь
Обследовать жаркие страны
И— виршами нам описать».
И мимо наставленной свиты,
Отставленной — прямо на склад,
Гигант, отпустивши пииту,
Помчал — по земле или над?
Сей не по снегам смуглолицый
Российским — снегов Измаил!
Уж он бы заморскую птицу
Архивами не заморил!
Сей, не по кровям торопливый
Славянским, сей тоже — метис!
Уж ты б у него по архивам
Отечественным не закис!
Уж он бы с тобою — поладил!
За непринужденный поклон
Разжалованный — Николаем,
Пожалованный бы — Петром!
Уж он бы жандармского сыска
Не крыл бы «отечеством чувств»!
Уж он бы тебе — василиска
Взгляд! — не замораживал уст.
Уж он бы полтавских не комкал
Концов, не тупил бы пера.
За что недостойным потомком —
Подонком — опенком Петра
Был сослан в румынскую область,
Да ею б — пожалован был
Сим — так ненавидевшим робость
Мужскую, — что сына убил
Сробевшего. — «Эта мякина —
Я? — Вот и роди! и расти!»
Был негр ему истинным сыном,
Так истинным правнуком — ты
Останешься. Заговор равных.
И вот не спросясь повитух
Гигантова крестника правнук
Петров унаследовал дух.
И шаг, и светлейший из светлых
Взгляд, коим поныне светла…
Последний — посмертный — бессмертный
Подарок России — Петра.
Петров конь роняет подкову…
И, дрожа от страстной спеси,
В небо вознесла ладонь
Раскаленный полумесяц,
Что посеял медный конь.
В небо вознесла ладонь
Раскаленный полумесяц,
Что посеял медный конь.
Над городом, отвергнутым Петром…
Над городом, отвергнутым Петром,
Перекатился колокольный гром.
Гремучий опрокинулся прибой
Над женщиной, отвергнутой тобой.
Царю Петру и вам, о, царь, хвала!
Но выше вас, цари, колокола.
Пока они гремят из синевы —
Неоспоримо первенство Москвы.
И целых сорок сороков церквей
Смеются над гордынею царей!
Перекатился колокольный гром.
Гремучий опрокинулся прибой
Над женщиной, отвергнутой тобой.
Царю Петру и вам, о, царь, хвала!
Но выше вас, цари, колокола.
Пока они гремят из синевы —
Неоспоримо первенство Москвы.
И целых сорок сороков церквей
Смеются над гордынею царей!
А что если кудри в плат…
А что если кудри в плат
Упрячу — что вьются валом,
И в синий вечерний хлад
Побреду себе……..
— Куда это держишь путь,
Красавица — аль в обитель?
— Нет, милый, хочу взглянуть
На царицу, на царевича, на Питер.
— Ну, дай тебе Бог! — Тебе! —
Стоим опустив ресницы.
— Поклон от меня Неве,
Коль запомнишь, да царевичу с царицей.
…И вот меж крылец — крыльцо
Горит заревою пылью,
И вот — промеж лиц — лицо
Горбоносое и волосы как крылья.
На лестницу нам нельзя, —
Следы по ступенькам лягут.
И снизу — глаза в глаза:
— Не потребуется ли, барынька, ягод?
Упрячу — что вьются валом,
И в синий вечерний хлад
Побреду себе……..
— Куда это держишь путь,
Красавица — аль в обитель?
— Нет, милый, хочу взглянуть
На царицу, на царевича, на Питер.
— Ну, дай тебе Бог! — Тебе! —
Стоим опустив ресницы.
— Поклон от меня Неве,
Коль запомнишь, да царевичу с царицей.
…И вот меж крылец — крыльцо
Горит заревою пылью,
И вот — промеж лиц — лицо
Горбоносое и волосы как крылья.
На лестницу нам нельзя, —
Следы по ступенькам лягут.
И снизу — глаза в глаза:
— Не потребуется ли, барынька, ягод?
Соревнования короста…
Соревнования короста
В нас не осилила родства.
И поделили мы так просто:
Твой — Петербург, моя — Москва.
Блаженно так и бескорыстно
Мой гений твоему внимал.
На каждый вздох твой рукописный
Дыхания вздымался вал.
Но вал моей гордыни польской —
Как пал он! — С златозарных гор
Мои стихи — как добровольцы
К тебе стекались под шатер…
Дойдёт ли в пустоте эфира
Моя лирическая лесть?
И безутешна я, что женской лиры
Одной, одной мне тягу несть.
В нас не осилила родства.
И поделили мы так просто:
Твой — Петербург, моя — Москва.
Блаженно так и бескорыстно
Мой гений твоему внимал.
На каждый вздох твой рукописный
Дыхания вздымался вал.
Но вал моей гордыни польской —
Как пал он! — С златозарных гор
Мои стихи — как добровольцы
К тебе стекались под шатер…
Дойдёт ли в пустоте эфира
Моя лирическая лесть?
И безутешна я, что женской лиры
Одной, одной мне тягу несть.
Мероприятия о Цветаевой в 2023 году
8 октября в 19:00 - спектакль «Цветаева. Полет» театра «Мосты»;
8 октября в 17:00 - концерт ко Дню рождения Марины Цветаевой «Если душа родилась крылатой....» в Духовно-просветительском центре «Святодуховский»;
13 октября в 20:00 - литературный вечер «Невидимка, двойник, пересмешник…» (Марина Цветаева и Анна Ахматова);
20 октября в 17:00 - спектакль «Марина Цветаева и Осип Мандельштам. Роман в стихах» в кафе «Бродячая собака»;
21 октября в 17:00 - спектакль «Две души» (Цветаева и Ахматова) в кафе «Бродячая собака».
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться