В апреле в музее «Полторы комнаты» Иосифа Бродского состоялась творческая встреча, приуроченная к юбилейной дате. В этом году отмечается 85 лет со дня рождения народного артиста РСФСР, советского и российского композитора, ленинградца-петербуржца Бориса Ивановича Тищенко (1939 — 2010 гг.). Он писал фактически во всех существующих жанрах — от напева без сопровождения до суперсимфонии.
На мероприятии вдова композитора Ирина Донская-Тищенко презентовала первую биографическую книгу о композиторе, а один из его учеников, Антон Лубченко, представил музыкальный альбом с романсами Бориса Ивановича на стихи Анны Ахматовой, исполненные в дуэте с сопрано Юлией Кучиной-Патричелли.
О музыкальном цикле Тищенко «Бег времени», новом альбоме и творчестве порталу «Культура Петербурга» рассказал дирижер, композитор и пианист, обладатель премии Правительства Санкт-Петербурга в области культуры и искусства, художественный руководитель Губернаторского симфонического оркестра Антон Лубченко.
— Вы переложили «Бег времени» спустя двадцать лет после его написания. Когда родилась идея? И каким был путь от решения до реализации? Откладывали ли этот проект «на потом» или шли «мелкими шажками»? Трудились в своем обычном темпе? Вы обращались к первоначальному сочинению: сопрано, виолончель и скрипка? Или работали уже со вторым вариантом?
— Безусловно, я тщательно изучил оба оригинальных варианта «Бега времени» — была ценна каждая деталь, приоткрывающая ход мысли Бориса Ивановича. Помимо этого, я глубоко погрузился и в его фортепианную музыку, чтобы тоньше разбираться в стилистике фактуры. Транскрипцию написал довольно быстро — уже сильно поджимали сроки. Это было в начале 2023 года в Баден-Бадене, где я параллельно работал над музыкой к одному швейцарскому кинофильму.
— Если исследовать творческие интересы Тищенко, то становится даже немного не по себе: пять симфоний по «Божественной комедии», обращение к восточной музыке, имеющей абсолютно другое строение, при этом абсолютно русская, корневая «Ярославна» для балета Виноградова. Не кажется ли Вам, что феномен композитора еще не раскрыт, не исследован?
— Неоткрытой доселе музыки Бориса Тищенко хватит еще не на одно поколение исполнителей. Даже если дирижеру ничего больше не исполнять, а только Тищенко — ему потребуется 10 — 12 жизней, которых, к сожалению, нам не выдают. Даже тот пласт, который относительно известен сегодня — я говорю о балетах и некоторых симфониях — еще переосмыслять и переосмыслять. Увы, очень мало качественных записей, в основном все сделано любительски и во время концертов, со всеми исполнительскими и акустическими огрехами. Студийных качественных симфонических записей — едва ли наберется больше десяти. Ни цикл «Беатриче» из Данте-симфоний, ни антология симфоний — до сих пор не записаны единым оркестром и дирижером. В этом смысле Родиону Щедрину, к примеру, повезло куда больше. В восстановлении, а также сохранении наследия и состоит, на мой взгляд, миссия дирижеров нашего времени и будущего.
— А в чем вообще состоит миссия дирижера? Не раз в интервью мэтры, Спиваков, например, упоминали термин «проводник», говорили о некой связи с Космосом? Все так и обстоит или в действительности все немного приземленнее?
— Когда дирижер выходит на сцену — перед ним около сотни, а иногда и до двухсот артистов. За его спиной — находится тысяча или несколько тысяч зрителей. А еще где-то сверху над ним — витает дух исполняемого композитора. Дирижер дает ауфтакт и с первого звука будто включает тумблер: «Поехали!». И начинается энергообмен между земным и небесным, исполнителями и слушателями. Артист берет энергию космоса и своих оркестрантов, смешивает ее со своей и всю без остатка отдает публике. При этом получает обратно зрительскую энергию и тоже честно делится ею с оркестрантами и композитором. В этом задействовано все: руки, ноги, лопатки, глаза — все является проводом. Эта магия, практически транс, длится около часа. После уже никто из участников не остается прежним. Вот это настоящее дирижирование.
А в чем миссия — открывать как можно больше нового света людям. Или новой тьмы — это одно и то же.
— В названиях Ваших сочинений порой присутствуют вполне конкретные драматические события (как имевшие место, так и литературные), это отправные эмоциональные точки? Справедливо ли утверждение, что прекрасное рождается в боли?
— По-разному бывает. В любом случае, музыка — это рефлексия композитора на окружающий его мир. Отправной точкой могут быть личные переживания и драмы, литературное сочинение, социальный катаклизм или исторические события — не важно, что это. Но музыка всегда рождается из эмоции. Или это не музыка.
— Насколько, на Ваш взгляд, личность композитора определяет его творчество? Брукнер был супермнительным человеком, тем не менее, его сочинения прекрасны. Шостакович сравнивал себя с Рагиным из Чеховской «Палаты номер 6»… Строго говоря, все композиторы немного «не от мира сего». Считаете, что это нормально? Обычный человек вряд ли станет композитором.
— Не знаю. Я хорошо знаком с Родионом Константиновичем Щедриным и с Александрой Николаевной Пахмутовой. Довелось однажды общаться с Кшиштофом Пендерецким. Это все замечательные, прекрасные и абсолютно здоровые душой люди, жившие и живущие абсолютно земной жизнью. Себя я, кстати, тоже каким-то особенно ненормальным не считаю. У каждого, конечно, есть свои личные качества, но так, чтоб уж «не от мира сего»… Чайковский был очень земным, Рахманинов, Прокофьев, Стравинский… У Шостаковича, конечно, была очень сложная психика — но ведь на то и причины были…
— Без лишней скромности, пожалуйста — может наш город надеяться на продолжение своеобразной творческой «династии» Шостакович — Тищенко — Лубченко? Знамя не упадет?
— Посмотрим.
Фотографии представлены организаторами проекта.
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Ваш комментарий
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Авторизоваться